Танец страсти

Имя ученого все еще крутилось в голове девушки, когда, проезжая по Свеавеген, она автоматически отметила, что рабочие в ярких комбинезонах демонтируют сразу три телефонные будки, стоявшие неподалеку от входа в метро. Малин стало не по себе — вот уже и городские власти заметили, что людям не с кем общаться… Какая чушь, тут же одернула она себя, разумеется, дело в другом. Теперь почти у каждого есть мобильный телефон, поэтому телефонные будки просто отжили свой век, вот и все объяснение. Но ей было жаль старых уличных автоматов, с их никелированным блеском и пестротой рекламных картинок.

Вскоре автобус остановился недалеко от театра, и Малин выскочила на остановку. Она посмотрела на ряд телефонных будок на Мастер Самуэльсгатан, как на старых знакомых, и едва удержалась, чтобы не кивнуть им…

А в театре ее ждал сюрприз. Задник сцены, разрисованный Свенссоном, был настоящим произведением искусства! Художник сделал именно то, что она хотела, каким-то чудесным образом угадав ее замысел, ибо собственные объяснения по этому поводу Малин справедливо считала бестолковыми и невнятными. Тогда она бормотала что-то об оттенках серого, и плоское лицо Свенссона с прищуренными узкими глазами выглядело насмешливым, когда он терпел косноязычие Малин и молча наблюдал за ее попытками подкрепить свой рассказ жестами, не более внятными, чем речь.

Он несколько раз заглядывал на репетиции, но почти не задавал вопросов, видимо, не надеясь получить вразумительные ответы. А сама она почему-то не могла заставить себя заглянуть к художнику и посмотреть, что же у него получается — видимо, просто боялась переступить порог его мастерской и увидеть, что все совсем не так, как она себе представляла. Ситуация осложнялась еще и тем, что художник работал бесплатно, объясняя это желанием “сделать что-то новое” и “показать себя в новом качестве” — фразы, которые настораживали Малин. А как быть, если декорации ей не понравятся? Измучившись, она решила, что пусть будет, как будет. Она примет любой вариант, который предложит Свенссон, — иного выхода у нее и не было. Она утешала себя тем, что декорации спектакля важны только в самом начале, потом зрители смотрят на танцоров, а не на то, что их окружает. Если, конечно, ей удастся вообще заинтересовать кого-то…

Но теперь опасения, так мучившие Малин все это время, казались ей смешными. Свенссон сделал невозможное — он воплотил на холсте ее сны, образы ее одинокой фантазии. Серое дерево было точно таким, каким она видела его в своих грезах! Малин горячо благодарила художника, а тот улыбался, глядя на нее так, как будто иначе и быть не могло.

ГЛАВА 10

Йен позвонил через несколько дней после того, как они были в музее вчетвером. Поздоровавшись с девушкой, он начал с вопроса: удалось ли Юхану что-то расшифровать? А потом, даже не дав ей толком ответить, принялся расспрашивать о спектакле, существование которого Малин выдумала специально для него. Чтобы как-то выйти из положения, Малин пришлось выдумывать снова.

Слушая, как мужской голос в трубке шутит и рассказывает всяческие небылицы про Симона, Малин не могла поверить, что разговаривает с тем же человеком, которого она до сих пор представляла себе совершенно иначе. Может быть, причиной этого легкомысленного превращения был телефон? А может, ее отказ поужинать с ним заставил его переменить тактику? Но болтать было легко и приятно, и, когда Йен предложил ей куда-нибудь выбраться, девушка не отказалась.

Большую часть своего времени Малин обычно проводила в театре, но сегодня ради встречи с Йеном она решилась пропустить занятие по классике. Бьорну во второй половине дня она была не нужна — все стало так просто с тех пор, как она поняла, что между ними все кончено и она ему ничем не обязана! — и девушка чувствовала себя открытой тому, что могло сегодня произойти.

После утренней репетиции она приняла душ и просидела в гримерке дольше обычного. Она дважды делала макияж, и оба раза ее что-то не устраивало. В конце концов Малин поняла, что театральный грим, который был сейчас в ее распоряжении, и не мог подойти для такого случая — он был слишком грубым. Вывалив из сумочки на столик всю собственную косметику, она немного подкрасила ресницы и, обведя губы контуром чуть темнее естественного цвета, легко коснулась их недавно подаренной Кристин помадой, которой еще ни разу не пользовалась. Макияж был практически незаметен, даже при ярком дневном свете и самом придирчивом осмотре, но лицо казалось теперь более выразительным и завершенным. Короткое красное пальто эффектно контрастировало с черными узкими брюками и пышными темными волосами. Вполне довольная результатом, девушка вышла на улицу.