Таня Гроттер и кольца Четырёх Стихий (СИ)

— Ага… Иду уже! — по-видимому, тоже задавшись подобным вопросом и закатив глаза к потолку, крикнул Ванька, вскакивая из-за стола и на ходу отправляя в рот остатки своего многоярусного завтрака.

— Ну и всё: моя побывка, по видимому, закончилась!.. — виновато глядя на Таню и перелезая через длинную скамью, бросил бывший тибидохский Маечник. — Встретимся вечером, хорошо? Пока!

Наспех коснувшись губами Таниного лба, Валялкин умчался по направлению к выходу. Там его, нетерпеливо подпрыгивая на месте, тут же загрёб в свои длинные ручищи с кокетливо завивающейся волосяной порослью преподаватель ветеринарной магии, увлекая за собой через холл к подвесному мосту. Уже за порогом зала буксируемый питекантропом за рукав куртки Ванька ухитрился извернуться в его цепких пальцах и обернуться, нашаривая взглядом свою покинутую девушку.

— И натяни шарф, когда в коридоры выйдешь — тут сквозняк антарктический просто! — крикнул он, подпрыгивая, чтобы Таня смогла увидеть его поверх голов присутствующих, и прощально махнул рукой.

Таня невольно так и прыснула в тарелку с кашей, отчего с четверть её содержимого раскатилась по чистой скатерти-самобранке — уж больно забавно выглядел изрядно, за прошедшие два года, в добавок к высокому росту, ещё и подтянувший физическую форму и по габаритам уже напоминающий молодого лося Маечник. Подскакивая, Валялкин доставал сейчас светлой макушкой чуть ли не до середины четырёхметровой арки входа, а в плечах составлял примерную треть её ширины.

Но едва парень скрылся с её глаз в синеватой полумгле холла, улыбка быстро увяла, и настроение, совершив резкий скачок, опустилось на отметку пессимистической хандры.

— И так всегда… — грустно вздохнула Таня, неспешно жуя свою гречневую кашу, любезно предоставленную ей Гуней Гломовым из-за соседнего стола как пострадавшей стороне.

Сегодня Таниному столу досталась маннокашная скатерть, и вот тут-то и проявились не виданные до сих пор чудеса взаимовыручки бывших однокурсников. Оказавшимся в трудном положении Рите Шито-Крыто, Жоре Жикину, Шурасику и Ваньке с Таней более удачливые товарищи поперекидывали блюда с более или менее съедобной едой, под завистливые взгляды всех остальных сидящих за маннокашным столом учеников. Таня же в который раз убедилась, что разлука благотворно влияет на людей. «Главное только, чтоб эта разлука не превышала все допустимые элементарной вежливостью лимиты», — мрачно прибавила Таня, вспоминая, что за последние четыре дня они с Ванькой виделись только в строго дозированном времени: по десять минут утром, на завтраке, и по пятнадцать вечером, на ужине, да ещё иногда в перерывах между часами кормления драконов. А кормить их при нынешнем состоянии требовалось не реже, чем через каждые три часа, что не на шутку всех беспокоило — всё-таки, на Буяне могло и не оказаться столько еды, чтоб прокормить семерых взрослых драконов с таким здоровым аппетитом, а Сарданапал, пыхтя от гнева, строго забраковал невинную идею Поклёпа скармливать драконам особо провинившихся учеников.

Без особого энтузиазма дожёвывая завтрак, Таня оглядела зал. Большинство учеников уже закончили есть и теперь снова уходили на патрулирование школы. Ученики младших курсов, а также особо буйные экземпляры — такие как Гуня Гломов или взрывоопасный Коля Кирьяков — патрулировали в компании преподавателей, а также активно участвовавших в поисках артефакта служащих Магщества, спешно заключивших вынужденное военное перемирие с обитателями замка. Все же остальные были разбиты на пары и патрулировали сами, за исключением нововведенных ночных дежурств, когда надзора строгого ока Медузии или Великой Зуби не удавалось избежать никому. Причём, пары эти всегда оказывались сюрпризом, так как менялись каждый день, а списки патрулирующих появлялись каждое утро после завтрака на выходе из Зала Двух Стихий, на длинной бересте, прикреплённой к деревянному стенду для объявлений возле самой двери.

Береста эта была заговорена таким образом, что фамилии, написанные на ней рукой лично академика Черноморова, автоматически перестраивались раз в сутки. То есть, проще говоря, это была своеобразная лотерея «повезёт-не повезёт». Повезёт — можешь оказаться в одной паре со своим же однокурсником (как, например, Ягун, один раз отправленный свитком дежурить вместе со своей невестой Катей Лотковой), а не повезёт — запихнут вместе с на дух не перевариваемым тобой человеком, или с каким-нибудь первокурсником, который ещё и искры-то толком выбрасывать не научился (как Дуся Пупсикова, которой однажды досталась в напарники только две недели назад пополнившая ряды трудновоспитуемых магов светловолосая девочка, от которой Дусе всё дежурство пришлось отгонять в конец оборзевших Поручика Ржевского и Инвалидную Коляску).