Таня Гроттер и кольца Четырёх Стихий (СИ)

Наблюдая, как Ванька сооружает себе бутерброд из сыра, огурцов и белого хлеба, потом кладёт сверху ещё два таких же и отправляет всё это в рот, Таня почувствовала отголосок вины, надёжно смешанный с нескончаемой досадой на себя. Он ведь и правда за неё очень беспокоится, она же ведёт себя тут, как последняя... Зализина. «Наверное, недосыпание сказывается», — решила Таня, кончиками пальцев потирая лоб и невольно зевая.

Сегодня ночью ей удалось поспать всего три часа. Без приключений вернувшись из Башни Привидений в свою комнату где-то около половины второго ночи, она, переодевшись, сразу же с головой закуталась в двойное пуховое одеяло и провалилась в сон. Но уже около пяти утра в дверь комнаты раздался громкий стук. Когда разгневанная Гробыня в алом ночном пеньюаре и накинутой поверх шубе лично распахнула дверь, чтоб «настучать по мозгам тому кретину, которому нечего делать посреди ночи», на пороге обнаружился самый главный, как смела выразиться Склепова, кретин Тибидохса — завуч Поклёп Поклёпыч. Поняв по багровой физиономии завуча, что её последние слова достигли ушей адресата, Гробыня нервно хихикнула и бочком попыталась протиснутся в дверной проём мимо Поклёпа. Но была поймана за локоть его цепкими пальцами и возвращена в пределы комнаты. После чего завуч захлопнул за собой дверь и гаркнул: «Вы двое, живо собирайтесь, идём патрулировать Тибидохс».

— Что, вместе? Я имею в виду, вы с нами пойдёте, что ли? — чуть ли не простонала Склепова.

Получив утвердительный ответ, она с горя одним махом снесла скелету Дырь Тонианно череп, выдёргивая вставленную ему, по старинке, в зубы пудреницу. Однако закатившийся под Танину кровать череп скелета делу не помог, и уже через десять минут Таня и Гробыня, зевая и кутаясь в куртки, плелись за Поклёпом по узким школьным коридорам.

«В чём дело? Сегодня же не наша очередь!» — зло шипела Склепова, буравя спину завуча убийственными взглядами. Таня прикинула, сколько невольных, а так же умышленных сглазов разномастных глаз подруги сейчас атакуют Поклёпа и ещё раз убедилась, насколько его магическая подготовка выше их собственной — ведь тот даже бровью не повёл! Однако, сдержанно ответил:

— Это приказ директора. Он просил передать вам, что приносит извинения «за такое бесцеремонное нарушение вашего отдыха», — тон самого завуча при этом явно свидетельствовал, что он не разделяет мук совести Сарданапала, — но это совершенно необходимо. У нас остаётся всё меньше времени, чтоб найти по-прежнему неизвестный артефакт. Если быть точнее, то два дня — не больше. Все, кто может, задействованы в поисках. Сегодня мы будем обыскивать левое крыло четвёртого этажа. Разрешено применять любые известные вам заклинания, способные помочь делу.

— Даже из списка ста запрещённых? — тут же ехидно уточнила Гробыня.

При последних словах завуч скривился, как от зубной боли, и, остановившись, в упор уставился на лысегорскую телеведущую своими глазками-буравчиками. Склепова тут же утихла, но, к удивлению девушек, завуч неохотно отвёл свой взгляд и, поджав губы, рыкнул:

— Сказано: любые! А теперь бегом марш за мной и больше никаких дурацких вопросов! Что касается тебя, Склепова, то ещё одна фраза в подобном тоне — и ты будешь первая в моём персональном списке на зомбирование.

Совсем не вдохновлённая этой новостью Склепова и то и дело предпринимающая попытки заснуть на ходу Таня под бдительным руководством завуча прочёсывали отведённый им участок школы до восхода солнца и ещё пару часов после него, но так ничего подозрительного и не обнаружили — разве что на острове за ночь похолодало ещё градуса на четыре. Изредка они сталкивались с другими поисковыми группами — как и они, непременно в сопровождении кого-то из школьной администрации, - и, обмениваясь отрицательными кивками, продолжали поиски дальше.

А теперь, сидя на раннем завтраке в Зале Двух Стихий вместе с Ванькой, раздражённая и сонная, Таня не придумала ничего более умного, чем сорвать злость на близком человеке, который, заочно, всё равно всё тебе уже простил.

— Послушай, Вань… — Таня протянула руку, коснувшись на удивление крепкого плеча Валялкина. — Извини меня — я, правда, не хотела. Я, просто, как, собственно, и все, на сплошных нервах — столько всего навалилось… — Таня, мотнув головой, виновато пожала плечами.

— Да я-то всё понимаю, сам такой, — серьёзно кивнул Маечник, на минуту ободряюще сжав пальцы ведьмы в своей тёплой ладони.

— Эй, Ванька, ты чего там расселся?! — окликнул их с другого конца зала Тарарах, возникая в дверном проёме и нашаривая искомый объект взглядом. — После с Танькой болтать будешь, она от тебя никуда не убежит! Давай быстро заканчивай приём пищи и дуй на поле к ангарам — там Рада опять трибуны подпалила. Эх, что за дракониха! Не женщина, а сплошной огонь!

Последние две фразы были сказаны питекантропом с таким пылом, что Таня невольно заинтересовалась, а Рада ли на самом деле подпалила трибуны, или это Тарарах, вспоминая о ней, не сдержал эмоций.