Танки возвращаются в бой

— Он, товарищ инженер-полковник, не вылезает из тягача, на нем и ходит за боевыми порядками. Сколько подбитых танков из-под огня вытащил! Ни одной машины не дал добить. Собственно, они с командиром РТО капитаном Басиным на пару работают. Губайдуллин таскает, а Басин ремонтирует.

— Такими людьми надо дорожить. Вы не беседовали с Губайдуллиным — какие у него планы на будущее? Может быть, послать его на курсы по переподготовке и оставить в кадрах?

— Мечтает вернуться в Казань и работать по своей мирной специальности. Только какую-нибудь машину хочет приобрести, хотя бы мотоцикл. Своим ходом, говорит, из любой точки земного шара после войны поеду в родную Казань.

Действительно, после демобилизации Губайдуллнн на трофейном мотоцикле уехал прямо в Казань.

...25 января на побережье Балтийского моря в районе Грос-Ребен вышла и механизированная бригада полковника Михайлова. Бойцы двигались пешим порядком: ночью разыгрался такой буран, что автомашины застряли и их пришлось оставить.

Со времени ввода нашей армии в прорыв прошло восемь суток. Поставленная задача была выполнена: мы отрезали пути отхода восточнопрусской группировки противника на запад и плотно блокировали с востока Эльбинг. Теперь Восточную Пруссию от остальной территории Германии отделял двадцатикилометровый коридор.

Танкисты продвигались по 60–70 километров в сутки. Пехота, естественно, отставала. Отставали и ремонтники. Однако производственные темпы сумели приспособить к темпам наступления боевых частей: за эти же 8 суток вернули в строй 525 танков и самоходок.

С каждым днем управлять ремонтно-эвакуационными подразделениями становилось все сложнее. Они растянулись от Млавы до морского побережья на площади в 4000 квадратных километров. Сведения о местонахождении частей передавались в тылы с оказией или с офицерами технической службы, выезжавшими на ремонтные точки. Количество машин в строю, как правило, не совпадало с цифрами в сводках «на ходу», что вызывало путаницу и недоумение начальства.

24 января, когда К. М. Малахов готовил войска корпуса к наступлению на Эльбинг, мне позвонил старший лейтенант Ожогин:

— Командующий просит сведения о состоянии материальной части.

Вольский ходил по комнате, заложив руки за спину, и что-то диктовал Сидоровичу, сидевшему за картой с карандашами в руках. На лицах обоих генералов лежала тень усталости. Василий Тимофеевич всю ночь пробыл в войсках первого эшелона. А Георгий Степанович много часов не отходил от карты и аппаратов связи: докладывали и запрашивали войска.

Когда я вошел, Вольский остановился, испытующе, в упор поглядел на меня и спросил:

— Кто из вас путает?

— Прошу уточнить, товарищ командующий, не понимаю.

— И я ни черта не понимаю, поэтому вызвал вас. Сколько у Малахова танков? 

— По последним данным, семьдесят два танка и САУ.

— И все на ходу?

— Я и докладываю о тех, что на ходу. Белянчев не дает непроверенных цифр.

— А по вашим данным, Георгий Степанович, сколько?

Начальник штаба заглянул в оперативную сводку и назвал в два раза меньшую цифру.

— Ну а вам кто передает данные? Тоже, наверное, цифры проверенные?

— Безусловно. Штаб корпуса суммирует донесения частей, а они дают точно, что в строю.

— Вот и разберись: у вас — в строю, у Галкина — на ходу. У обоих правильно. А где остальные?

— Василий Тимофеевич, за правильность своих данных ручаюсь, — заверил я. — Тут может быть только одно из двух: либо штабы задерживают машины для своей охраны, либо не позаботились собрать вышедшие из ремонта. Они уже на ходу, но не попали в боевые порядки.

— Что же вы предлагаете?

— Разрешите, я немедленно выеду и проверю каждую машину. Могу послать своего заместителя — полковника Ирклея.

— Посылайте полковника, а вас, Георгий Степанович, — повернулся командарм к Сидоровичу, — прошу связаться с Малаховым и уточнить еще раз.

— С Малаховым я только что говорил, он подтверждает данные штаба.

Не выходя от Вольского, я позвонил Ирклею и поручил ему срочно выехать в корпус для проверки. На следующий день Михаил Федорович докладывал:

— Вместе с Белянчевым отыскали все танки, только чуть не поплатились головой.

— За что, за танки?

— Нет, за фашистский самолет.

— Так вы что же, фашистские самолеты разыскивали?

— Они сами нас нашли. Лазим мы по переднему краю, танки считаем, а «мессера» тут как тут. Один обнаглел, пикирует на нашу зенитку. Зенитчики оказались не из пугливых, встретили его как положено и раскололи пополам. Голова полетела в сторону, а фюзеляж с хвостом прямо на нас. Едва уклонились: в нескольких метрах упал. 

— Повезло, значит. Ну, а где же танки?

— Большинство в бригадах, а некоторые — то штабы охраняют, то еще какую-нибудь задачу выполняют. В общем, больше пятнадцати находится в расположении корпуса да столько же на дорогах болтаются. Из ремонта вышли, в сведения их включили, а разыскать и подтянуть никто не побеспокоился.

— И сейчас еще блуждают?

— Нет. Белянчев выслал из бригад офицеров. Теперь, наверное, уже подтянули.