Танковое жало

– Не могу смотреть, как вы им кланяетесь. Убил бы их, грыз зубами! Камнем разбил бы этому офицеру голову! Ненавижу фрицев!

Глеб слегка коснулся плеча мальчика:

– Знаю, как это тяжело – притворяться, сдерживаться. Но когда я пошел служить в армию, то дал присягу. Дал слово своей Родине, что всегда буду защищать мою страну и мой народ. Любым способом! Выполнять каждый приказ своего командира любой ценой. Я – советский офицер и буду держать свое слово при любых обстоятельствах. Иногда даже вот таким способом. Мне легче становится, когда я вспоминаю о том, для чего все это. Чтобы на нашу родину вернулась мирная жизнь. Ты сможешь пойти в школу, быть снова просто ребенком, а я женюсь, детей заведу. В гости ко мне будешь приезжать. Ради такого можно потерпеть фашистов рядом. Слышишь, Баро?

Тот молча кивнул и чуть подогнал понурую лошадь, которая уже еле двигала ногами от усталости. Хорошо, что ее спасение было совсем рядом. Они уже приближались к мелкой широкой пойме местной реки. Мальчишка снял упряжь с животного, чтобы оно могло передохнуть. Сам с ведром пошел к берегу набрать воды из вялого потока. Пока лошадь жадно пила, он собирал сухие травинки на берегу, чтобы скормить ей скудные крохи. Шубин в это время перебирал пожитки в телеге, он обнаружил открытую пачку печенья. По всей видимости, пожилой фельдфебель украдкой лакомился в дороге печеньем, пряча его от своего напарника. При виде еды Баро сглотнул слюну, но покачал головой:

– Нет, потерплю. Фриц никогда не поделится с русским ребенком.

Но Глеб ухитрился сунуть половинку печенья мальчишке прямо в рот.

– Жуй, пока никто не обращает на нас внимания. Мне надо осмотреться.

Баро кивнул и запихнул еще два куска себе в рот, как всегда оставив ровно половину своему старшему товарищу. Шубин прихватил документы и направился к посту у переправы. Он хотел снова сыграть роль глуповатого фельдфебеля, который заблудился в паутине дорог между селениями.

У моста вовсю кипела работа: офицеры криками подгоняли рядовых, а те торопливо укладывали второй слой настила из крепких бревен и тут же принимались его крепить длинными гвоздями и толстыми крепежными скобами. Мост явно усиливали для проезда тяжелой техники. И действительно, едва разведчик протянул бумаги, как дежурный офицер рявкнул на него:

– Проезд запрещен.

– Как же мне на ту сторону попасть, господин офицер? Что случилось? Третьи сутки еду, сил уже нет никаких. Через речку телега ведь не проедет, а у меня оборудование для узла связи, – жалобно затянул Глеб.

Его просительный тон разозлил дежурного еще сильнее.

– Отстань, идиот! Сказано тебе, нельзя! Пока не пройдет танковая колонна, мост закрыт для проезда. Стой и жди! Не мешайся под ногами, дуралей! Пошел вон!

Для убедительности он толкнул Глеба в плечо, показывая таким образом, чтобы непонятливый фельдфебель побыстрее исчез со своими причитаниями. Как же хотелось разведчику в ответ ударить с силой, наотмашь, так, чтобы с фашиста мгновенно слетела спесь. Но пришлось играть спектакль до конца – он покорно ссутулился, наклонил голову и поплелся обратно к телеге. Там тихо, уже по-русски, приказал Баро:

– Придется здесь торчать, ждут танки. Вот что, когда пойдет колонна, я буду считать танки, а ты – остальную технику. Понял?

Мальчишка вдруг отвел глаза, а потом со стыдом в голосе признался:

– Я не умею.

Глеба будто крапивой обожгло от стыда, как же он забыл. Мальчишка бродяжничал почти половину своей жизни, не успел даже в школу попасть и выучить самые простые вещи. Он утешительно похлопал его по полечу:

– Ничего. Загибай пальцы, их у тебя десять. И запоминай, сколько раз у тебя закончились все пальцы.

– Понял, – закивал цыганенок и начал шевелить пальцами. Вдруг неожиданно попросил: – А вы меня потом, как вернемся назад, научите считать и читать?

– Счету научу, до десяти. А азбуку уже в школе, братец, надо будет изучать. Письмо, чтение, арифметику – все там будешь проходить. И кормят там до отвала, играть можно с другими ребятами в мяч, в лапту, в догонялки. Уроки сделал – и гуляй, веселись.

Но в ответ на радужную картину, нарисованную капитаном, мальчик только тяжело вздохнул. Шубин видел, что тот боится жизни обычного ребенка. Да, тут он был всегда голоден, прятался как звереныш от фашистов, но эти страдания ему уже стали привычными. А как быть обычным мальчишкой, он не знает.

Глеб утешил встревоженного ребенка:

– Не бойся, ты справишься. Ты настоящий герой, коня у фрица увел, раненого спас, в разведку со мной пошел. Вот сколько в тебе силы. Так что учебу одолеешь. Тебе понравится мирная жизнь, обещаю.

– Слово офицера? – Черные глаза пытливо смотрели на капитана.

И тот кивнул, уверенный в своих словах, потому что точно знал, что мирное и счастливое детство ждет впереди храброго бродяжку.