Танковое жало

Огневая атака затихла: по длинному проходу тянулась гарь, глаза разъедала пыль с пожарища, черной копотью оседая на земле. В подбитых машинах зияли черные, оплавленные пробоины, из строя была выведена почти половина состава. Но, как и предполагал капитан, когда услышал крик Ноймана, сами танкисты остались живы. Лейтенант проявил сообразительность и вовремя отдал приказ прятаться под машинами, их огромные стальные тела защитили от ударов снарядов. Ракеты разнесли лишь отдельные части железных монстров, вывели из строя, но не в силах были разнести танки на части. Услышав крик командира немецких танкистов, Шубин мгновенно сообразил: немцы эвакуируются через запасные люки, которые находятся у самого днища, чтобы использовать свои машины в качестве щита. И артобстрел будет теперь просто напрасной тратой боеприпасов.

В ущелье, после того как отгрохотало эхо, установилась тишина. Напряженная и тягучая, казалось, что вот-вот снова хлынет поток огня и смерти.

Вдруг раздался голос Кротова:

– Есть еще снаряды! Почему остановили огонь?

Глеб с трудом сглотнул, язык был сухой, шершавый, словно наждачка, на зубах скрипела каменная крошка. Он высунул голову, чтобы оценить ситуацию. Внизу черно-багровой полосой тянулись дымящиеся машины, их разбитые башни свесились набок, на бортах лежали окровавленные немецкие танкисты, снаряды их изуродовали до неузнаваемости. Только эта победа была мнимой, Глеб точно знал: личный состав танковой роты отлично вооружен, помимо пулеметов, которые все еще могут действовать и отвечать прицельной стрельбой, у каждого танкиста был автомат с полным магазином патронов. Они загнали зверя в ловушку, но он нашел там укрытие и теперь будет отчаянно бороться за свою жизнь.

– Товарищ командир! – Голос Кротова звучал на весь каменный коридор. – Разрешите нам завершить артудар! Мы должны их ликвидировать.

– Кого? Железные машины? Без танкистов это просто коробки! – разозлился Шубин, ему нестерпимо хотелось сделать хоть один глоток воды, чтобы перестало драть горло, чтобы стало легче дышать, и тогда голова прояснится, он сможет придумать, как выкурить фашистов из их укрытия.

Только Егора Кротова было не остановить, он видел перед собой лишь одну цель – убийц своих товарищей, ребят, с которыми артиллерист-лейтенант воевал бок о бок всю войну и которых убили не в открытом бою, а подло, исподтишка.

У капитана темнело в глазах от едкого воздуха, он задыхался от вонючего дыма, который исходил от тлеющих танков. Он с трудом прохрипел:

– Егор, нам нужны не танки, не трать снаряды. Нам нужны танкисты, фашисты засели под брюхом у своих машин. Ты не достанешь их, только понапрасну потратишь боеприпасы.

– Они должны сдохнуть! – взорвался Кротов. – Я достану их хоть из-под земли! Я должен это сделать!

В порыве гнева лейтенант Кротов вдруг сиганул на широкую корму панцервагена почти с двухметровой высоты. В руках у него была зажата граната.

– Сдохните, твари!

Он спрыгнул на каменистую почву теснины, согнулся и метнул снаряд под днище танка. Снова мощный взрыв потряс узкий коридорчик, осколки разлетелись багровым веером из-под траков. Егор уже со вторым снарядом развернулся к следующей машине в узкой полоске пространства между стальными бортами, как вдруг вскрикнул. Автоматная очередь из-под второго железного прикрытия прошила ему ноги. Егор рухнул на землю, зубами выдернул чеку из второй гранаты.

– Нет, нет, товарищ командир! Не надо! – сверху кричали его артиллеристы рядом с ракетной установкой. На их глазах еще живой лейтенант отдавал свою жизнь ради мести фашистам. Граната покатилась гулким кругляшом под металлическое брюхо. Взрыв! Осколки прошили грудь отважного лейтенанта, исполосовали лицо и голову. Кротов не удержал протяжный крик, на гимнастерке его под распахнутой курткой мгновенно расплылись кровавые пятна, лицо превратилось в окровавленную маску. С трудом мужчина потянулся к поясу, где были закреплены еще две лимонки. Снова выстрел из-под железного укрытия, теперь точно в цель! Удар пули почти на расстоянии вытянутой руки превратил глаз Кротова в кровавый пролом. Лейтенант так и не успел сделать свой последний бросок, он дернулся в предсмертной судороге и распластался без движения среди каменных обломков и раскуроченного железа.

Шубина окатило волной гнева и боли. Он выкрикнул во все горло артиллеристам, что засели в разных точках теснины:

– Слушайте мой приказ! Командование взводом беру на себя. Никакой самодеятельности. Огонь открываем только по моему приказу! Если хотите выбраться отсюда живыми, то выполняйте приказ.

В ответ раздались неуверенные голоса:

– Так точно, товарищ капитан!

– А что, если немцы нас понимают, сейчас они осмелеют, раз знают, что вы запретили по ним стрелять!

– Тише ты, тише говори!

– Не буду тише, пускай знают! Я вас достану, твари, звери, дряни! Слышали?! Мы не уйдем отсюда ни за что, пока хоть один из вас жив! Сдохнете!

Кто-то из парней тоже бился в приступе ярости, выкрикивая проклятия и угрозы засевшим под своим временным укрытием вражеским танкистам.