Танковое жало

Шубин медленно объяснил:

– Несколько дней назад вы атаковали артиллерийский взвод. Бойцы не были готовы к танковой атаке, не успели подготовиться к сопротивлению, поэтому больше половины личного состава того взвода погибло от ваших снарядов и под гусеницами танков. Наверху выжившая часть взвода, и бойцы не хотят, чтобы убийцы их товарищей вышли отсюда живыми.

– Что же, у нас нет шансов остаться в живых? – Голос у Ноймана был тусклым, словно ему был не важен результат переговоров.

– Это все, о чем вы просите – сохранить вам жизни? – переспросил Глеб.

Командир танкового отделения неохотно промямлил:

– Если мои люди сложат оружие и сдадутся в плен добровольно, вы отпустите меня?

Капитан Шубин с удивлением вгляделся в лицо немецкого офицера: неужели тот готов предать своих танкистов ради своей выгоды? Нойман почувствовал его взгляд и словно прочитал мысли:

– Мне нет пути обратно на службу к фюреру. Из-за вашего обмана меня сочтут русским диверсантом, который сознательно сгубил бронированную технику. И расстреляют. Поэтому я хочу лишь одного – свободы. Свободы от любой армии, от германской, от советской. Взамен можете делать с танкистами все, что захотите, они не причинят вам вреда.

– Как вы сможете их убедить сдаться в плен? Ведь их ждет суд и, возможно, расстрел после всех преступлений, что вы совершили на советской земле.

Нойман равнодушно ответил:

– Все они глупы, у них нет образования, интересует, только как набить брюхо да поспать подольше. Они не думают о чести, о достоинстве, о расплате за свои преступления. Они просто пешки в руках фюрера.

– А вы, вы думаете о вашей вине и расплате за все жизни, что вы унесли? – не удержался от вопроса Шубин.

Лейтенант долго молчал, потом внезапно спросил:

– Ведь вы не фельдфебель? Вы русский, вы не немец?

– Нет, – спокойно признал разведчик.

– Конечно, конечно, – покачал головой Стефан Нойман. – А ведь этой ложью вы разрушили мою жизнь. Теперь среди своих я предатель, и для вас я преступник. Смерть сейчас привлекает меня даже больше, чем жизнь отщепенца и изгнанника. Хотя вы всего лишь просто выполняли свой долг перед Родиной. Я тоже выполнял свой долг перед Германией. Разрушая чьи-то жизни. – Он замолчал, а потом спросил: – Вы офицер?

– Да, я – капитан Рабоче-крестьянской Красной армии. – Глеб не боялся открыто отвечать на вопросы недавнего врага. Он не испытывал ненависти к этому человеку, думая лишь о том, чтобы спасти артиллеристов из отряда Егора Кротова. Он отчасти чувствовал вину, что не продумал каждую мелочь в операции, поэтому немцы смогли их обыграть. В том, чтобы хитрить, он тоже не видел смысла: когда речь идет о жизни и смерти, для уверток, легенд нет места.

Нойман вдруг заговорил горячо, у него появилась надежда:

– Прошу, дайте мне слово офицера, что отпустите меня в обмен на добровольную капитуляцию всей моей роты. Я отдам любые документы, оружие, только отпустите меня на свободу. Я хочу разобраться со своей смертью и жизнью. Не висеть на виселице, не сдохнуть от чужой пули. Хочу распоряжаться своей судьбой и жизнью сам. Понимаете меня? Поэтому мне нужны гарантии, ваше честное слово.

– Если я откажусь? Что тогда вы будете делать? – В голове Шубина не укладывалась мысль о том, что командир готов предать своих людей. Хотя он лично знал о том, что в немецкой армии совсем другие отношения между офицерским и рядовым составом. Там нет места ни дружбе, ни даже товариществу, только презрение высшего звена к низшему, общение сверху вниз и даже высокомерие. В Красной армии капитан Шубин привык совсем к другому, поэтому и принял решение остаться с артиллеристами, так как, заменив их командира, взял на себя ответственность за бойцов. Для разведчика было бы недопустимо променять собственную жизнь на жизнь целого отряда, поэтому он не мог не задать такой каверзный вопрос.

Лейтенант Нойман явно не ожидал этого, он мгновенно взорвался:

– Тогда вы не выйдете отсюда. Они не выпустят вас, как вы не понимаете? Мы все тут умрем! – Тут же оборвал себя, оглянулся испуганно на танки, под которыми затаились его бойцы. И зашептал: – Вы что, хотите здесь умереть? Отомстить нам ценой своей жизни?! Это глупость, безумие! В этом нет никакого смысла! Вы же разумный, образованный человек и должны понимать, что этот бой никому не нужен. В нем не будет победителей или побежденных, вы можете получить победу без единого выстрела. Я принесу вам оружие, я гарантирую вам своим словом офицера, что ни один из них не будет сопротивляться. Но взамен вы должны отпустить меня. Обещаете?

Глеб задумался на несколько секунд, потом пожал плечами:

– У меня не остается выбора. Для меня жизни моих людей важнее, чем героизм или месть. Хорошо, я даю слово, что вы сможете уйти после того, как предадите своих подчиненных.