Танцуй в огне

Будоражащий кровь азарт, дурманящий разум аромат дзяньский трав, впитавшийся в кожу, нервозность последних дней и шальная уверенность в том, что он прав, вели Ольдо вперед. Барон давно не ощущал такого. Лет десять, точно. В последний раз его так накрыло на охоте, когда живой еще отец впервые взял его на медведя-шатуна. Здоровенного горного грэля, черного, как мысли Темного, и злобного, как рой диких ос.

Ольдо шел за тенью, будто собака за добычей. Казалось, между ним и неизвестным натянулась тонкая струна неведомой связи. Она позволяла ощущать присутствие тени, следовать точно по следам. Барона не волновала такая мелочь, как отсутствие оружия. В тот момент он сам был оружием — остро заточенным кинжалом, могущим поразить любую цель.

Тень преодолела двор, побежала в сад — Ольдо следом. Тень уходила дальше в соседствующий саду лес — Ольдо не давал ей оторваться. Наконец, тень достигла уединенной поляны, остановилась в центре — Ольдо притаился за деревьями.

Облако сдернуло порывом ветра с луны, освобождая. Ночная госпожа затопила поляну мертвенным светом, тем контрастнее выглядели алые ленты, повязанные на рукоятях мечей. Тень обрела плотность, показала лицо, получила имя.

Айя Нарвано — женщина, носящая его имя, но не принадлежавшая ему. Сама Призрачная Дева, по воле богов обретшая тело, лишь для того чтобы попасть в рабство к безумцу Луи.

Ольдо сжал сук, вымещая на дереве свою боль и ярость. С силой стиснул зубы, чтобы изо рта не вырвалось ни единого звука, ведь Айя начала танцевать.

Гибкая фигурка в черном завораживала, притягивала взгляд, пленила. Грозное оружие в руках Айи пело, ленты алыми змеями струились в такт движениям. Девушка кружилась по поляне, будто бы охваченная живым огнем. Покоряя пламя, и одновременно покоряясь ему.

Барон едва дышал, не моргал, боясь пропустить хоть одно движение, не шевелился. Душа плакала, сердце рвалось из груди, да что там, все его существо стремилось туда, на поляну. Хотелось прикоснуться к живому пламени, хоть кончиком пальцев дотронуться до Айи. Но Ольдо мог позволить себе только смотреть, боясь убить своим неразумным порывом то, что сейчас видел.

— Танцуй в огне! — кричал он мысленно. — Будь огнем! Согрей меня своим пламенем!

Но вот луну заволокли облака, и пламя погасло. Поляна погрузилась во тьму. Ольдо зажмурился что было сил, а потом, когда открыл глаза, Айю уже не увидел. Она ушла, растворилась в темноте, словно Призрачная Дева.

Барон не утерпел, вышел из-под сени деревьев и двинулся к поляне. Остановился ровно там, где танцевала Айя, присел, коснулся рукой травы и ощутил тепло. А когда луна снова ненадолго выглянула из-за тучи, увидел алую звездочку: кончик ленты, срезанный острейшим лезвием. Ощущая трепет, Ольдо поднял лоскуток и засунул себе за пазуху. Затем поднялся и побрел назад в замок.

Шел барон медленно, будто подсмотренная на поляне сцена лишила его сил. Задул пронизывающий ветер, полил дождь, но Ольдо, казалось, не замечал холода. Его грела алая лента.

Глава двенадцатая

Айя Майлини

Стоило мне вернуться в покои, на улице загромыхала гроза. Молнии испещрили черное небо, ветер срывал черепицу с крыш. Пугаясь раскатов, блеяли овцы и мычали коровы, им вторил лай собак. Только Луи спал, как младенец, раскинув в стороны руки и ноги. Усыпленный зельем, он ничего не слышал, и это весьма и весьма меня радовало.

Приняв душ и перекусив остатками фруктов с ужина, я с трудом перекатила мужа к краю кровати, на другой улеглась сама. После танца чувствовала себя если не счастливой, то близкой к тому. И даже нервирующее соседство раздражало не так сильно как обычно. А потому я завернулась в одеяло, закрыла глаза и принялась слушать музыку грозы. Так, убаюканная громовыми раскатами, уснула.

Утро началось с того что некто бесцеремонно стянул с меня одеяло и принялся шарить ладонями по телу. Я возмущенно замычала, принялась отбрыкиваться, но сопротивление лишь раззадорило бесстыдника. Он задрал ночную рубаху до самой шеи и начал бесчинствовать. Этого я стерпеть не могла, открыла глаза и в ужасе уставилась на Луи.

Муж ухмыльнулся.

— Проснулась, коровушка. Доброе утро. Я, знаешь ли, подзабыл, чем мы вчера занимались, а потому решил повторить. Надеюсь, ты не против?

Я, естественно, была против, но разве Луи волновала такая мелочь? Конечно же, нет. Он замотал мне руки моей же ночной рубашкой и с еще большим воодушевлением заскользил руками по телу.

От отвращения меня затошнило, кожа покрылась мурашками. Вот только муж посчитал это признаками возбуждения.

— Какая, оказывается, ты у меня горячая, коровка! — восхитился он. — Нужно завязывать с вином на ночь, а то я и этого не помню.

Из всех чувств у меня остался только страх. Вот сейчас он возьмет то, что я у него крала последнее время, а потом, перестав выпивать особый бокал вина, станет мучить каждую ночь. Пока, наконец, не понесу.

Я, будто замерзла, а Луи стянул белье, раздвинул мои колени своим, и лег между ног. И лишь когда ощутила его желание, отмерла. Закричала, забилась, но добилась лишь болезненного укуса в губы.