Танцуйте свою жизнь. Психологические эссе о том, как вернуть себе себя

Детям не нужны наши непрошеные советы. Им не нужны наши нравоучения. Им не нужно ничего, кроме того безоговорочного убежища, которое мы можем дать им своим принятием. Любых, не очень счастливых и не очень правильных.

Я пью кофе на маминой кухне. Такая, какая есть. Я понимаю, что у меня есть место, куда я всегда могу прийти и где всегда могу укрыться. И это лучшее, что я могу чувствовать, думая о тебе, мама.

Часть 6 Энергия благодарности

Я тогда плакала из-за того, что меня предала подружка Светка. Все было хорошо, мы встречались каждый день и вели «совместное хозяйство» с нашими куклами, пупсиками и посудкой. А потом приехала ее дальняя родственница, нарядная девочка Аня, и Светка завороженно следовала за ней по пятам, а мне, спасибо за честность, прямо сказала: «Иди отсюда!»

Мама не утешала меня. Она на руках показала мне диаграмму, которую я сейчас сама показываю детям (и не только детям), переживающим, когда с ними не хотят дружить, любить их и приглашать в свою жизнь. Мама показала небольшой отрезок между двумя несомкнутыми ладонями и сказала, что вот столько людей будут любить меня независимо от того, какая я, или за что-то хорошее, что отыщут во мне. Эти люди примут меня с моими особенностями, недостатками, достоинствами. И это бесценно.

Потом она расширила немного ладони и сказала, что вот столько людей не просто не примут или не полюбят меня, но останутся неравнодушными в своей нелюбви. Быть может, я этого заслужу своими косяками, а быть может, просто буду вызывать у них неприятные чувства. Так бывает, это называется законом внутренней симпатии и антипатии. Это когда нам кто-то нравится безо всяких причин и не нравится по тому же принципу. И мы, в свою очередь, кому-то нравимся, а кому-то – ни в какую. Не надо культивировать игры во врагов или априори думать, что если тебя не полюбили, то ты плохой. Какой угодно можешь быть, но если не понравился, значит, хоть масло на голову лей – не поможет. И это нормально.

Потом мама буквально раскинула руки в разные стороны и сказала, что вот столько людей вообще никогда не узнает о том, что я есть, или им будет наплевать, есть я или нет. Ни вражды, ни дружбы. Полное равнодушие. И это неизбежно.

А потом мама сказала главное: «Если ты всю жизнь будешь бегать за теми, кто входит во вторую и третью группу, пытаясь заслужить их любовь и дружбу, у тебя никогда не будет и первой. Потому что вкладываться стоит во взаимность».

Пожалуй, это один из лучших уроков моей жизни вообще. Потому что он ни разу меня не подвел. Мне, к сожалению, и сейчас еще иногда случается нарушить правило, но каждый раз, когда я пытаюсь угодить не принявшим меня людям, я убеждаюсь по их холодному равнодушию, что на самом деле в эти моменты я не столько нуждаюсь в них конкретно, сколько возвращаюсь в те свои шесть лет, когда жесткие слова «иди отсюда» побили меня слишком сильно.

Тогда я боялась их, а сейчас говорю сама себе, когда вижу, что кто-то стоит ко мне спиной или думает, что я должна заслужить право на любовь или дружбу: иди отсюда, Лиля!

И я иду.

И мне становится легко, потому что все в этой жизни взаимно.

* * *

О, это прекрасное ну и что, которому научила меня еще в далеком детстве одна бесстрашная женщина.

Я тогда бултыхнулась белым костюмчиком в самую грязную из луж и озабочена была лишь тем, что сейчас обо мне скажут на конкурсе чтецов, переодеться до которого у меня не было ровно никакого шанса. Одна из учительниц с сожалением велела мне отправляться домой, а другая – нет.

– Грязная? Ну и что? – удивилась она. – Стихи-то не забыла?

– Нет, – всхлипнула я своим красным прореванным носом.

– Тогда вперед! Не костюм демонстрируешь!

– Да ты глянь на нее! – возмутилась первая.

– Ну и что? Нормальный ребенок в нормальной ситуации. Не в самой худшей. А хуже будут. И если каждый раз уходить, то ничего не выйдет. Иди, Лиля! Читай. Остальное не важно.

И я пошла. Два часа спустя я вышла из зала. Костюмчик скукожился и стоял колом, но в чуть трясущихся от волнения руках была зажата книга прекрасных повестей Владимира Железникова, которая жива и сейчас. Приз за первое место.

Дома я впервые читала «Чучело». Со слезами, но и с твердой мыслью о том, что если бы я оказалась рядом с Ленкой Бессольцевой в ее отчаянии, я сказала бы ей те же слова, что услышала сама от чудесной учительницы: «Ну и что?»