Танцующая с бурей

Буруу двинулся во тьму, быстро, как стрела, не издав ни единого звука, расправил крылья и прыгнул. Юкико крикнула, чтобы он подождал. Политехник посмотрел в ее сторону, резко, с шипением, вдохнул сквозь мехабак, и в этот миг на него спикировала тень. Бежать было слишком поздно. Буруу уже оседлал его и, вцепившись когтями в грудь, швырнул в ближайшее дерево. Трубы с треском лопнули, вспыхнув яркими искрами. Гильдиец рухнул в куст диких роз, раздался скрежет металла, шипение ацетилена и крик, полный страха и боли.

Юкико соскользнула с ветвей клена и побежала к ним, вытянув вперед руку.

– Буруу, остановись! – закричала она. – Стоп!

– Юкико? – прохрипел политехник, прижав руку к разорванному нагруднику. Когти Буруу зависли в воздухе, готовые нанести смертельный удар.

ОН ЗНАЕТ ТВОЕ ИМЯ.

Юкико нахмурилась.

Наверное, подслушал на корабле…

– Юкико-чан, это я.

Гильдиец возился с застежками на шлеме. Раздалось шипение, сжатый воздух вырвался из манжеты вокруг его шеи, и горловина раскрылась, словно механический цветок. Он снял шлем, и она увидела бледную кожу, коротко стриженые волосы и глаза, блестевшие, как лезвие ножа.

– Кин-сан? – выдохнула она.

ТЫ ЕГО ЗНАЕШЬ?

Юкико была в ужасе, уставившись на мальчика, как на призрака.

Я познакомилась с ним на неболёте. Но я никогда не видела его в этом костюме.

– Ты гильдиец? – Ее глаза сузились от удивления и предательства.

– Хай.

– Но Ямагата сказал, что гильдийца на корабле звали Киоши…

Кин поднял руки вверх, как будто сдаваясь, и прижался спиной к дереву. Лепестки роз падали на него, как снег. Из разорванного нагрудника сочилась густая красная жидкость, медленно стекая по латунной поверхности. Он не сводил глаз с когтей арашиторы.

– Киоши был моим отцом. Он умер два лета назад.

– И?

– У гильдийцев принято брать имя почтенного родителя после его смерти, – он вздрогнул, медленно двигаясь, чтобы нависший над ним грозовой тигр не бросился на него. – Отзови, пожалуйста, своего друга. Кажется, он слушается тебя.

– Но ты заодно с ними, – Юкико сделала шаг назад и достала нож. – Ты – один из них.

– Я родился один. И у меня не было выбора, – он посмотрел ей в глаза. – Семью не выбирают.

– Но вы сжигаете людей, Кин. Вы сжигаете детей…

– Я не сжигаю, – он покачал головой. – Я – политехник, Юкико. Я работаю с двигателями, строю машины. Это все.

– Ты мог бы намекнуть мне, но ты солгал.

– Я никогда не лгал. Я просто не сказал тебе всей правды.

– Ты сказал, что ты один.

– Я и есть один.

– Вас сотни. Может, тысячи. Ты и твоя «семья» повсюду.

– Когда ты стоишь в толпе, это не значит, что ты – ее часть.

Буруу сердито смотрел на мальчика, и его глаза горели жаждой крови. Один щелчок когтей, и жизнь детеныша обезьяны оборвется.

МЫ ДОЛЖНЫ УБИТЬ ЕГО.

Юкико прикусила губу и уставилась на политехника.

Я не знаю…

ПОЧЕМУ? РАСХИТИТЕЛЬ. УЗУРПАТОР. ЕГО ПЛЕМЯ НАДЗИРАЕТ ЗА ТЕМ, КАК НАСИЛУЮТ ШИМУ…

…Мне кажется, он не похож на других. Он мягкий. Добрый.

Она мысленно показала ему картину – Кин без костюма стоит на носу корабля и радуется чистому дождю. Было почти невозможно представить этого бледного, хрупкого мальчика одним из безликих монстров, которых она так презирала. Глядя в глаза Кина, она могла поверить, что он и лотосовой мухи не обидит, не говоря уже о сжигании несчастных детей на кострах у Пылающих камней.

Дай мне минуту поговорить с ним.

НЕ УКАЗЫВАЙ, ЧТО МНЕ ДЕЛАТЬ.

Я не указываю. Я прошу.

Она провела рукой по гладким перьям у него на шее.

Пожалуйста, Буруу.

Грозовой тигр издал суровый рык, от которого задрожали листья и мальчик. Но он спрятал когти и отступил, следя за ним горящими глазами. Его хвост ходил из стороны в сторону, голова поднята, плечи напряжены.

– Ты ранен, – сказал Юкико, опускаясь на колени рядом с Кином.

В ее глазах вспыхнуло беспокойство, когда она посмотрела на густую красную каплю на его нагруднике. Порванный мехабак жужжал и щелкал сломанным механизмом, выплевывая счетные шарики на колени Кину.

– Это не кровь, а только чи, – он протянул руку, будто хотел дотронуться до нее и убедиться, что она настоящая.

– Почему ты не сказал мне, Кин?

Теперь в ее голосе не было злости, только разочарование. Она убрала танто за спину.

Кин опустил руку.

– Я думал, ты возненавидишь меня, – он опустил голову. – Не будешь мне доверять. Нам запрещено появляться на людях без скафандров. У нас считается большим грехом, если кто-нибудь из твоего племени увидит нашу плоть. Кроме того, существует риск получить загрязнение извне. Если бы кто-нибудь узнал…

– Зачем тогда снимать все это?

– Чтобы почувствовать дыхание ветра на лице. Узнать, что значит быть обычным человеком. Пожить хоть секунду, как ты.

Юкико нахмурилась, провела рукой по глазам.