Танцы по-нестинарски

– Почему ты дал мне это прозвище? – спросил он. – В отместку?

– Ничего подобного, – возразил Йегрес и, чтобы не шокировать Лахтина, присел на перила лоджии. – Я в своём мире злодей, ты – в своём. Это если по большому счёту, если обнажаться... А так мы вполне нормальные люди. Не воры и не бандиты, не дураки и не прожигатели жизни... Напротив, мы одни из движителей жизни, потому что прогресс держится на деловых людях. Мы тратим себя – свой ум, талант, время, но и требуем у судьбы вознаграждения. Мы иногда говорим ей: «Отдай то, что нам положено».

– Мне кажется, ты преувеличиваешь мою роль, – возразил Лахтин. – Я больше слушаю. Это ты постоянно меня поучаешь, советуешь, даже требуешь, чтобы я сделал так или иначе...

– Самообман, – засмеялся Йегрес. Он затянулся, и в его жутковатых, белых зрачках на миг зажёгся огонь. – Ты малость труслив, родственничек, и поэтому лицемерен. Нельзя быть одновременно сытым, то есть всем довольным, и честным. Тебе такая правда, конечно, претит, она чересчур голая, так даже говорят «голая правда»... Поэтому ты безумно рад, что у тебя есть анти-«я», двойник, которого легко объявить чёрным человеком, воплощением зла и всего низменного, что живёт в тебе. Ладно, Чудовище, я не обижаюсь. Таковы правила игры...

«А может, это в самом деле игра? – подумал Лахтин. – Параллельный мир, Злодей, наши разговоры с ним – всё игра? Суперсовременная, в которой соединились бешеный прогресс и пошленький, дряхленький мистицизм. Игра в отпущение грехов. Очень удобная для жизни, выгодная. Может, я и впрямь Чудовище и занимаюсь откровенной спихотехникой и самообманом? То есть придумал себе козла отпущения, так называемого Чёрного человека, который якобы живёт во мне. И я избавлен от ответственности за свои решения. А может, это я чёрный? – испугался он. – Нет, нет! Я не хуже других. Никаких подлостей я сознательно никогда не совершал. А что требую от жизни своё, должное мне, то в чём же тут грех? Все чего-то хотят, добиваются, куда-то стремятся... Такова природа человека...»

– С какой стати ты меня постоянно изобличаешь? – криво улыбнулся Лахтин.

– А с какой стати ты должен лгать самому себе? – парировал Йегрес. – Не забывай: я – это ты, а ты соответственно я. Уж мы сор из избы не вынесем. Выкладывай, зачем позвал.

– Я боюсь, что люди знают о... Никонове, о том клочке бумаги...

– Чепуха. Никто ни о чём не догадывается – я проверял. Даже сам Никонов не догадывается. Считает, что опоздал со своей идеей.

– Но они все... так смотрят, – пробормотал обескураженный Лахтин.

– На удачливых люди всегда смотрят о подозрением, – сказал Йегрес. Если ты не излечишься от страха, переходи лучше инженером в ЖЭК.

Лахтин посмотрел в колодец двора, образованный четырьмя домами. Туда уже натекло вечерней прохлады, и голоса стали глуше, умиротворенней. Сонными нахохлившимися птицами стояли внизу деревья. Утром – он знал включат полив, и весь двор наполнится шёпотом живой воды и свежестью. Утром на чёрном вымытом асфальте будет стоять его белая «Волга», и шофёр Виктор, как всегда, включит негромкую музыку... Нет, переходить в ЖЭК определённо не хотелось.

– В селе ты советовал заняться делом, – напомнил Лахтин. – То есть развивать наступление, не успокаиваться... Дома я перетряхнул все блокноты, записи. Всё, что было, ушло в диссертацию. Я пустой, Злодей. У меня нет никаких идей. Никаких! Даже завалящих...

Йегрес пожал плечами.

– Опять ты хочешь, чтобы я сказал то, о чём ты сам прекрасно знаешь. Наука – дело коллективное. У тебя нет идей, но есть возможность их реализовать. А у других идей больше, чем долгов перед получкой... Тебе пора забыть о славе Эдисона и заняться административной работой, а также сбором дивидендов. Идеи... Они растут у тебя под ногами, будто трава, надо только наклониться. Для начала помоги Вишневскому.

– Этому хмырю?! – удивился Лахтин. – Ни за что! Какая с него польза? Только и умеет, что ворчать и говорить людям гадости. Я вообще подумывал, как от него избавиться.

– Ты ещё не таким хмырём был бы на его месте, – заявил двойник. Парень талантлив, а защититься не может. Сам знаешь. Девять лет мурыжится с кандидатской. Впрочем, какой там парень! Он на два года моложе тебя и до сих пор на побегушках. А ведь у Вишневского есть интересные работы. Ты знаешь это и боишься его: из него вырастет достойный соперник. И не только тебе или Фельдману, но и Главному.

– Значит, ты советуешь самому подставить шею? Пусть садится?

Йегрес презрительно фыркнул, пустил через ноздри фиолетово-сизый дым, почти невидимый в темноте.

– Опять ты боишься. Учти: люди это замечают. Они пока молчат, но вскоре пойдут упорные слухи, что Лахтин затирает молодых. Кто-то обязательно скажет: «Он боится», – а там уж настанет черёд смельчака, который рискнёт заявить, что король-то голый.

– Странные у тебя методы, Злодей. Ты лечишь меня от страха страхом сам постоянно пугаешь.