Таргитай

– Кто ты? – спросил, наконец, Таргитай, не сводя с девушки восхищённого взора.

– Я – Амала, – произнесла гостья и махнула рукой в сторону. – Живу вон в тех горах, что на виднокрае! Прилетаю к Атланту время от времени. Поболтать с ним, развлечь. Думаешь, весело стоять целыми веками, не сходя с места, и постоянно держать эту тяжесть?

– Надеюсь, что и не узнаю, – пробормотал Таргитай. – Скажи мне, куда он ушёл!

Амала рассмеялась. Смех был подобен лёгкому звонку серебряных бубенцов.

– Откуда ж мне знать, – отвечала она. – Атлант хитёр, и ты попался в его ловушку. Но я могу станцевать, чтобы скрасить твоё одиночество. Я часто танцую для него.

Таргитай только собрался кивнуть, как Амала вдруг изменилась в лице и стала пристально в него всматриваться. Невр не мог отвести глаз от выреза на платье, где виднеется нежно-белая кожа, и в глаза сквозь полупрозрачную ткань бросаются два широких, набухших соска.

– Ты – Сварог, – вдруг произнесла девушка, посерьезнев. – Герой, которого пожаловали в боги.

Улыбнувшись, она добавила:

– Говорят, твои песни заставляют сердца биться чаще даже у богов! Что ты, подобно волшебникам, можешь показать мир иначе… Нет, лучше, чем он есть на самом деле! Спой для меня, прошу!

Её взгляд внезапно потемнел. На лице проступили резкие, угловатые черты, которых до этого не было. Теперь Таргитай узрел под личиной милой простушки строгое лицо с пристальным, властным взглядом. Когда она снова заговорила, даже голос звучал иначе, со стальными нотками:

– Если мне понравится твоя песнь, Сварог, я тебя награжу. Ежели не угодишь, то обращу тебя в камень, и ты станешь держать это небо до скончания времён.

Таргитай посмотрел на преобразившуюся Амалу. Теперь перед ним гордая, статная женщина. Пшеничного цвета волосы рассыпаются по плечам. Глаза – словно две льдинки – пронзают его насквозь, оставляя глубоко в сердце ощущение холода.

– Я – Горная Дева, – молвила женщина, подходя ближе. – Живу здесь дольше, чем иные из богов. И власть моя немалая. Я вижу тебя насквозь, Сварог-Таргитай. Зрю твою жизнь с того момента, как появился на свет! У тебя великая судьба. Но она исполнится, лишь если порадуешь меня песней. Если сумеешь скрасить моё одиночество хотя бы на миг.

Тарх кивнул, понимая, что выбора нет. Ноги сделались ватными. Руки то ли похолодели от ужаса, то ли онемели от тяжести неба. Он принялся перебирать в голове, что бы такое спеть, особенно, если не сыграешь на дуде, которая торчит за поясом.

Вспомнился пир у киммерийского кагана, когда тоже поставили перед выбором: спеть хорошо или лишиться головы.

Таргитай сутулится под тяжестью усеянного звёздами неба, но, глядя на окутанную сиянием Горную Деву, гордо выпрямился, слыша, как трещит собственная спина. Раздвинув плечи, он ощутил прилив сил.

Чистым и яростным голосом он начал петь о борьбе Правды и Кривды. О том, как Кривда облапошила Правду и теперь катается как сыр в масле, тогда как Правда зябнет и живёт подаянием. Запел о Несправедливости, которая правит миром. О том, что богам нет дела до людей и их бед, горестей.

Горная Дева молча смотрит, как перед ней разворачиваются битвы, сражения, рекой льётся кровь. Как летят срубленные головы, кричат от боли холопы, которых прилюдно секут на позорных столбах. Как захватчики врываются в мирные веси, убивают мужчин, срывают одежду с женщин и насилуют на глазах у детей.

Словно стрелы с лука Мрака, слова срываются с губ Таргитая. Подхватываемые пением, уносятся в ночь, отзываясь громким и мощным эхом. Он пел о том, что в людских сердцах и душах намешано Тёмное и Светлое, но боги играют то на одном, то на другом по своим прихотям, и некому заступиться за этот мир, сделать светлым и радостным навсегда и для всех.

Песня оборвалась сама собой. Невр тяжело дышит. Глаза горят. Сердце громко ухает, кровь во всём теле едва не кипит, руки разогрелись, как будто всё это время держал ладони в огне. Волчовка на груди распахнулась, открыв широкие пластины мышц, которые тяжко вздымаются и опускаются.

Взгляд Горной Девы дрогнул, сделался мягче.

– Ты… – проговорила она. – Ты сумел…

С её лица ушла жёсткость, остались лишь удивление и тоска.

– Сколько песен ни слышала, но ты один смог растопить лёд здесь, – молвила она, коснувшись кончиками пальцев груди. – Твой голос подобен весеннему ветру, Сварог. Твои песни воспламеняют сердце. Они волнуют разум, облекают в слова то, что носится в воздухе! Я ещё не встречала певцов, подобных тебе!

Перед ним снова оказалась весёлая и радостная девушка. Она подошла вплотную. Протянув руку, коснулась его щеки, и Таргитай ощутил, насколько нежные у неё пальцы.

– У меня две половинки души, – сказала она тихонько, – сейчас ты видишь светлую. А когда я Горная Дева – это моя тёмная сторона. Ты заставил её уйти. Но она…вернётся.

Таргитай ничего не ответил, весь мир для него заняли глаза этой девы, её сияющее улыбкой лицо.

– В моей власти, – прошептала Амала, – заставить небо висеть без опоры какое-то время.