Тарковский и я. Дневник пионерки

А дальше рукопись разослали двум специфическим для данной книги рецензентам: Далю Орлову, не слишком крупному знатоку кино, функционеру этой отрасли производства, и Владимиру Муриану, известному своим более, чем прохладным отношением к кинематографу Тарковского. Замечания, которые они нам сделали в полном соответствии с пожеланиями руководства издательства, делали дальнейшую работу над этой книгой попросту невозможной. По существу они предлагали вложить в уста Тарковского другой текст, а мне поправлять и подталкивать его в нужном направлении, там где он будет «не справляться с задачей». Естественно, замечания эти не были нами приняты, и никаких конструктивных соображений, которыми можно было бы воспользоваться, высказано не было. А шлифовать рукопись независимо ни от чего для будущих поколений и истории кино Андрей, к моему разочарованию, не счел нужным. Он воспринял эту рукопись вполне законченной, был доволен ее, и его замечания, по которым я потом написала второй вариант книжки, носили чисто редакторский кое-что уточняющий характер. Ни предложенная мною структура книги, ни форма организации материала совершенно не изменились.

Но так или иначе еще до отъезда на Запад я сделала, учитывая замечания Андрея, второй, всего лишь подчищенный вариант рукописи. Этот вариант был отдан на окончательную перепечатку Маше Чугуновой, которую я оплатила за свою авторскую половину. Что касается оплаты второй половины Тарковским, то этого «широкого жеста» Маша, увы, как обычно, не дождалась, о чем мне жаловалась, как сейчас помню, после посиделок в подъезде Жениного дома на Кутузовском. Плакалась также по поводу продажи своей дачи во имя все того же святого искусства.

Этот вариант книги я особенно не торопилась нести в издательство, понимая, что там в нем не очень нуждаются, а для отчета в бухгалтерии первый вариант был уже представлен. Таким образом сохранялся, как теперь говорят, политкорректный «статус-кво».

Самое удивительно, что сам Тарковский совершенно серьезно не терял надежды на публикацию. Поэтому он снова просил меня написать очередное письмо уже новому директору издательства «Искусство», чтобы прояснить, наконец, наши взаимоотношения. Это письмо хранится у меня в двух вариантах. На первом письме запечатлелись три моих подписи, имитирующие подпись Тарковского. Я помню, как я тренировалась на стекле, обводя его подпись, чтобы, отпечатав улучшенный вариант письма, не ехать к нему снова за его подписью. Это вообще очень практиковалось в семействе Тарковских. По необходимости его подпись могла поставить не только сама Лариса, но и Маша… Во всяком случае, вот то письмо, которое мне было доверено переписать и поскорее отправить: