Тарковский и я. Дневник пионерки

Мой бедный отец, узнав о моем разводе и новом браке только после его заключения, был в ужасе, сказав между прочим: «Ну, Оля, Ермаш должен принести тебе к самолету большой букет белых роз за то, что ты ему так помогла от меня избавиться». Что касается моего собственного выезда с детьми в нормальный срок и безо всяких особых проблем, то, как я теперь думаю, меня и впрямь выпускали вслед за Тарковским… А мы-то с ним видели в этом тогда, балакая в Риме о всяком и разном, как я уже писала, прямо-таки «перст Божий»… Как странно однако и интересно посмотреть на себя сегодня, после всего пережитого, как на игрушку в руках совершенно чужих сил, порою всего лишь инструмент, на кагором играли другие. Неужели я была идиоткой до такой степени?

Интересно, правильны ли мои догадки сегодня? И мы, конечно, еще вернемся к ним в заграничном периоде нашей жизни…

А пока, уезжая, Тарковский велел мне расторгнуть договор с издательством «Искусство» с тем, чтобы мы были свободны ото всякого рода обязательств, полагая, что на Западе, наконец, опубликуем «Книгу сопоставлений». Не могу сказать, чтобы новый к тому моменту директор издательства Макаров, бывший до этого заведующим кафедрой информации в нашем институте, принял меня слишком любезно. Все было обставлено очень официально. Мне объяснили, как написать заявление о расторжении договора от своего имени в присутствии адвоката издательства и заместителя главного редактора Ефимова. Как спрашивается в одном анекдоте: «чем мотивировала?» я свой отказ от дальнейшего сотрудничества… Я писала, что сотрудничество это с моим соавтором представляется мне слишком сложным, точнее практически невозможным, так как в данный момент он работает в Италии, а я уезжаю жить в Голландию. Макаров мрачно спросил меня, можно ли публиковать текст Тарковского в дальнейшем, изымая мои комментарии. Мне было даже смешно — как будто бы они действительно собирались что-то публиковать?! Но есть, очевидно, правила официальных игр, которым, конечно, все мы следуем… Ох-хо-хо!

Возвращаясь теперь к реальным документам — я сделала тогда приписку к своему расторжению договора, что я возражаю против публикации текстов Тарковского, так как они сделаны методом литературной записи и не носят авторского оригинального характера.

Остается добавить, что к этому моменту, благодаря моему папочке, еще за три года до нашего отъезда из Союза была уже опубликована в «Искусстве кино», как мне представляется, наиболее удачная часть рукописи, озаглавленная «Кинообраз» (№ 3,1979).

Итак, мы собирались уезжать почти одновременно в разные концы Европы. Он — снимать фильм, а там, как говорится, «будем посмотреть». А я со своими детками, одного года и четырех лет — уже навсегда! Как говаривал Достоевский, самое невероятное это правда, и нет ничего фантастичнее реализма… Увы! А, может быть, и к лучшему, чтобы не очень скучали… Кто знает…

Перед круизом к кисельным берегам

Если мне правильно помнится, то последнее торжество, на котором мы побывали в доме Тарковских до его отъезда было 50-летие Андрея 4-го апреля 1982 года, от которого осталось тягостное впечатление. Андрея, как было принято и как полагалось, никто не поздравил официально. Накануне его отъезда не было опубликовано никаких соответствующих юбилею текстов, тем более никаких торжеств в Доме кино. Все затихли…

На дне рождения дома, кроме обычного состава, если я не ошибаюсь, была Марина, еще более скорбная, чем обычно, с глазами на мокром месте. Был также Арсений, первый сын, который последние годы начал все более регулярно появляться в новой семье отца… Мне кажется, что они ушли сравнительно быстро, а «мафия гуляла» по заведенному Ларисой порядку, отплясывая и заливая радость юбилея все той же водкой, которая продолжала стыдливо прятаться за тем же мольбертом Маэстро…

Кстати, вспоминается, как до этого мы прикатили с моим мужем к Тарковским не на Новый год, а первого числа, насмеялись тогда вдоволь… Хотя надо было, наверное, не смеяться, а плакать… Тот Новый год они встречали с Аркадием Стругацким и его женой. Она поддерживала совершенно узюзюканного Андрея, похожего на ребенка: «ой, Ольга, Дима… Давайте, ребята, проходите», — командовал Андрей, гостеприимно помахивая вялой рукой. Ларису удалось отыскать во второй квартире в «спячке» на маминой или Лялькиной кровати. Мы само собою подключились к новогоднему утру, всегда странному и специфичному, но уж чрезмерно убойному в этом никак не приукрашенном «пейзаже после битвы»… А как же здоровье Маэстро, который больше не пьет?

Но на всех последних торжествах, включая юбилей, проводы, уже не было Араика, выполнившего к тому моменту все свои обязанности по строительству дома в Мясном. Он был изгнан Андреем за какую-то растрату. Тем не менее он снова появится, как только уедет Андрей, кажется, в начале мая… Надо сказать, что Лариса не слишком быстро последует за своим супругом, погуляв «соломенной вдовой» где-то до середины августа.