Тарковский. Так далеко, так близко. Записки и интервью

Тарковский (шутливо). Уважение? Что значит «уважение»? А какое у меня к ним может быть неуважение, если я от них завишу, а? Как же? Конечно, уважение!

Панфилов. То есть они начинают осознавать себя…

Тарковский. …Соавторами! А как же иначе? Но тем не менее, признаться честно, я никогда не получал такой отдачи от общения с группой в Москве… Никогда! Мне даже казалось иногда, что это все им вовсе не нужно, что они… Ну, да ладно!.. В Москве как было? У тебя есть оператор – вот ты с ним и разговаривай! В Москве члены группы как бы не хотели вмешиваться в «чужие» дела – это все их как бы не касалось. Хотя часто мне было крайне необходимо согласовывать действия, и я все же добивался этого, но не в такой степени, как здесь. Нет. Может быть оттого, что я вообще толком не знал, как здесь работают, не знал, как добиваться здесь нужного мне результата? Как найти взаимопонимание?

Панфилов. Еще бы! В первый-то раз!

Тарковский. Может быть, поэтому я делал какие-то вещи, превосходившие то, что от меня требовалось? Но…

Панфилов. Большие, чем дома?

Тарковский. Да. Потому что здесь страшнее…

Панфилов. Да-да-да! И потому получал эффект…

Тарковский. Они соглашались со мной, потому что – как тебе сказать? – их «купила» моя отдача, а отдача никогда не пропадает.

Лариса. Феллини тоже непростые кадры снимает, но он всегда снимает в интерьере, в павильоне…

Тарковский. Вот и сейчас он так снимает «Пароход идет»…

Лариса…Да он вообще все в павильоне снимает: и «Пароход идет», и «Казанову»…

Панфилов. Ну, «Казанова» вообще не имеет себе равных!

Тарковский. Ты видел?

Панфилов. Да, видел.

Тарковский. Удивительной красоты картина!

Панфилов. Одно поле из полиэтилена чего стоит!

Лариса. Просто замечательно! Так вот, кстати, многие из тех, что работали с Феллини, были членами и нашей съемочной группы. Так они мне признавались – а врать им было ни к чему, никто их об этом не просил, – что с Андреем им было работать значительно интереснее!

Тарковский. Нет, Глеб, дело в том, что Феллини на площадке…

Лариса…Они сказали мне: «Андрей – маэстро»!

Тарковский. Нет-нет-нет…

Лариса (с усилением). «Гранде-маэстро»!

Тарковский. Лар! Лар!

Лариса. Ну, Андрей, я, в конце концов, говорю то, что мне говорят. Глеб, поверь, мне говорили, что с Андреем работать им творчески просто интереснее…

Тарковский. Лара, ну… Ну, может быть – ведь я поставил своей целью их заинтересовать. Поэтому они так и говорят… Понимаешь, Глеб, Феллини на съемочной площадке…

Лариса…Говорят, что он зверь…

Тарковский. Нет, не «зверь»! Просто он топчет всех ногами, всех презирает. Он на площадке как Женя Евтушенко: если он снимает на улице, то он демонстрирует себя. Вокруг собираются толпы, чтобы поглазеть, как снимает Феллини, останавливается движение – а он в этой ситуации купается… А если, например, его помощник (здесь так называют второго режиссера) сделал какую-то ошибку, то он его может взять и ткнуть мордой в лужу и будет мазать его час! Он его уничтожит. Вот вам Феллини!..

Панфилов. Он злой?