Тарзан. Том 4

Будучи студентом, фон Харбен частенько воображал себя гражданином Великой Римской империи и мысленно произносил на чеканной латыни речи на форуме или обращался со страстным словом к легионерам на полях Галии или в африканских землях. Откашлявшись и еле ворочая пересохшим от волнения языком, он обратился к величавому негру на языке Цезаря.

— Мы не враги вам,— сказал он, и речь его звучала странно для него самого.— Мы пришли как друзья, чтобы посмотреть вашу страну,— он помолчал, почти не веря в то, что негр сможет понять его, и продолжил: — мы не желаем вам зла.

— Ты — римский гражданин?—спросил негр.

— Нет, но моя страна находится в мире с Римом,— ответил юноша.

Казалось, негр пришел в недоумение от услышанного.

— Вы явились из Кастра Сангвинариуса? — вновь задал он вопрос. В его голосе звучал вызов.

— Я пришел из Германии,— ответил Эрих фон Харбен.

— Никогда не слышал о такой стране,— удивился негр,— Должно быть, ты, пришелец, гражданин Кастра Сангвинариуса.

— Веди меня к своему начальнику,— попросил фон Харбен.

— Это я и хочу сделать. Поднимайтесь сюда. Наши хозяева знают, что делать с вами.

Фон Харбен и Габула взобрались на борт пироги довольно неловко, так что чуть не перевернули ее, вызвав тем самым презрение сидевших в ладье нефов. Они грубо толкнули пришельцев на дно, велев им сидеть и не высовываться.

Ладья развернулась мощными ударами весел и быстро заскользила по водной глади вдоль извилистых берегов канала, густо поросших кустами папируса, достигавших в высоту трех-четырех футов.

— К какому племени вы принадлежите? — попытался завести разговор фон Харбен, повернувшись к главному негру.

— Мы варвары с побережья Восточного моря, подданные Валидуса Августа, императора Востока,— ответил тот.— Но почему ты спрашиваешь о том, что тебе должно быть хорошо известно?

Фон Харбен не нашелся, что ответить, и прекратил расспросы. Воцарилось молчание, нарушаемое лишь плеском ритмично опускаемых в воду весел.

Через полчаса впереди показалась группа конических построек, покоящихся на плотном сплетении корней папируса. Это были явно жилые шалаши. Ладья подплывала к деревне.

— Здесь фон Харбен и Габула стали объектом любопытства местных жителей, высыпавших из хижин и возбужденно переглядывавшихся между собой. Фон Харбен услышал из разговоров, что дозор взял в плен шпионов из Кастра Сангвинариуса и через день пути их отконвоируют в Маре, так, очевидно, называлось поселение таинственных «хозяев», у которых чернокожие состояли на службе.

Пленников высадили из пироги и отправили на берег. С ними обращались неплохо, но было ясно — их считают врагами. Допрашивать пленных явился сам вождь деревни. Фон Харбен спросил, почему ни его, ни Габулу не побили, раз вся деревня смотрит на них с опасением, как на врагов.

— Ты римский гражданин,— ответствовал вождь,— А чернокожий — твой раб. Хозяева нам не велят плохо обращаться с белыми римлянами, если те попадают к нам в качестве пленников во время войн или другим путем. То же относится и к рабам римских граждан — ведь это их собственность, а законы империи стоят на страже собственности ее граждан.

— Кто же ваши хозяева? — полюбопытствовал фон Харбен.

— Как кто? Римские граждане, которые живут в Каст-рум Маре, ты должен это хорошо знать. В Кастра Сангви-нариусе все известно о нас и наших хозяевах.

— Но мы пришли не из Кастра Сангвинариуса,— настаивал фон Харбен.

— Расскажешь это должностным лицам в Каструм Маре, может, тебе и поверят,— пожал плечами вождь.— Но я хоть и подданный Валидуса Августа, не верю ни одному твоему слову.

— Люди, которые живут в Каструм Маре, тоже чернокожие? — вновь задал вопрос фон Харбен.

Вождь не удостоил его ответом. Презрительно скривив губы, он хлопнул в ладони. На пороге хижины возникла вооруженная стража.

— Уведите пленных,— распорядился вождь.— Заприте их в пустой хижине. Пусть задают свои дурацкие вопросы друг другу. У меня нет желания выслушивать дерзкие бредни.

Группа воинов отвела фон Харбена и Габулу в дальний конец деревни, где они были помещены в пустой шалаш. Вскоре пленникам принесли ужин. Он состоял из рыбы, вкусных жареных улиток и горячей запеченной сердцевины папирусных стеблей. Все это пришлось весьма по вкусу проголодавшимся путешественникам, и они быстро расправились с ужином. Поев, растянулись на плетеных циновках и погрузились в сон.

Поутру пленникам подали завтрак, точь-в-точь повторявший ужин. Когда трапеза была кончена, их вывели из шалаша. Вверх по течению реки двигалось не менее полудюжины пирог, битком набитых воинами в полной боевой раскраске. У плывущих был такой вид, словно они отправлялись на войну. Вдобавок Эриху фон Харбену показалось, что чернокожие нацепили на себя все имевшиеся у них украшения — грубые ожерелья из зубов и когтей животных, толстые костяные браслеты. Над курчавыми головами колыхались султаны из разноцветных перьев. Носы пирог были украшены рисунками воинственного содержания.