Тарзан. Том 4

— Как же я сделаю это? Я заперт в камере. Непонятно, почему они не выставили меня на позорное шествие и не собираются допустить к играм. Я имею в виду Сублатуса и его сына. Они берегут меня для чего-то другого. Тюремщик сказал, что моего имени нет в расписании схваток.

— Мы найдем способ увести тебя с нами,— ободрил юношу Тарзан.

— Да, я верю, что вы попытаетесь, но, похоже, нет никакой возможности мне выйти отсюда,— печально покачал головой Прокус.

— Погоди расстраиваться,— перебил его Тарзан.— Ты был начальником охраны Колизея, ведь так?

— Да.

— А у тебя были ключи от камер?

— Были,— отвечал Прокус.— И от ошейников тоже.

— Где же эти ключи? Их отобрали при аресте?

— Нет, не отобрали. Сказать по правде, их у меня при себе в тот вечер не было. Я одевался для пира и оставил связку ключей в своей комнате.

— Может быть, за ними послали...

— Действительно, их пошли искать, но не нашли. Тюремщик потребовал их у меня на другой день, но я сказал, что их забрали солдаты. А ответил я так, потому что ключи лежат в тайнике в моей комнате, где я держу важные бумаги и драгоценности. Тайник найти непросто, и я не сказал тюремщикам о нем, так как посыльный наверняка ограбил бы меня.

— Очень хорошо!—воскликнул Тарзан.— Это упрощает дело. С ключами мы тебя быстро спасем.

— А как ты их получишь? — спросил Прокус с улыбкой.

— Еще не знаю,— весело ответил Тарзан.— Но я знаю одно — мы их непременно раздобудем.

— Но для этого нам нужно обрести свободу,— сказал Кассиус Аста.— Пока мы сидим на цепи и только мечтаем о ней.

Их разговор был прерван шагами солдат, приближающимися по коридору.

Немного погодя взвод дворцовой охраны остановился перед дверью их камеры. Заскрежетали петли, в дверном проеме возник человек в сопровождении двух факельщиков. Это был Фастус. Он спросил:

— Где же здесь Прокус?

Ответом ему было молчание.

— Ты здесь? — снова повторил Фастус. Прокус вновь не отозвался.

— Встать, рабы! — визгливо крикнул Фастус.— Всем стоять! Кто посмел сидеть в присутствии цезаря?

— Это ты цезарь? — усмехнулся Прокус.— Крыса ты, это самое достойное для тебя звание.

— Хватайте его! Бейте! — вопил Фастус.— Палками!

Начальник тюремной охраны загородил дверь камеры, не впуская солдат.

— Назад! — сказал он легионерам, уже двинувшимся было на зов Фастуса.— Здесь приказывают только цезарь или я. Ты, Фастус, еще не император.

— Я скоро им буду, и ты пожалеешь об этих словах,— прошипел Фастус.— Для тебя настанут печальные дни.

— Печальные дни настанут для всего Кастра Сангвинариуса,— парировал начальник тюрьмы.— Ты что-то хотел сказать Прокусу. Говори же и уходи. Даже сыну цезаря нельзя прикасаться к заключенным моей тюрьмы. Здесь распоряжаюсь я.

Фастус дрожал от унижения и ярости. Он понял, что бессилен против этого гордого офицера. Начальник охраны был наделен полномочиями самим императором. Сдержав злобу, Фастус обратился к Прокусу:

— Я пришел пригласить моего друга Матеуса Прокуса на торжественную церемонию бракосочетания,— с усмешкой заявил он.

Прокус хранил молчание.

— Мне кажется, ты не должен быть так равнодушен, Прокус! Разве тебе не интересно, кто будет моей счастливой супругой? — продолжал он.— Ты не хочешь узнать, кто дал согласие стать будущей императрицей Запада?

Сердце Прокуса замерло в груди. Он понял причину прихода Фастуса в тюремные казематы. Но честь патриция не давала Прокусу проявить обуревавшие его чувства. < )п молча сидел на заплеванном полу, прислонившись • пиной к сырой стене.

— Ты не спрашиваешь, на ком я собираюсь женить-’< я? — голос Фастуса сорвался на визг.— Ну так я скажу тебе сам. Моя избранница — прекрасная Далекта, дочь плагородного сенатора Деона Сплендидуса. Она расторга-<т помолвку с предателем и государственным преступником. Отныне она — невеста наследника престола и в будущем разделит с цезарем пурпурную мантию! Вечером последнего дня игр Далекта и Фастус сочетаются священными узами брака в тронном зале императорского дворца.

Со злобным удовлетворением во взгляде Фастус смолк. Он ждал реакции на свои слова, но если он надеялся на то, что Прокус даст волю своим чувствам, то крепко просчитался. Гордый патриций сидел с отсутствующим видом, как будто никого постороннего в камере не было.

Более того, Матеус повернулся к Металлиусу и о чем-то заговорил с ним абсолютно спокойным голосом. Это оскорбление до такой степени усилило злобу Фастуса, что он потерял над собой контроль. Одним прыжком достиг он Прокуса, схватил его за волосы и плюнул в лицо скованному патрицию. Но при этом он оказался слишком близко к Тарзану. Тот протянул руку и дернул Фастуса за лодыжку. Вмиг негодяй очутился на полу, пребольно ударившись при падении.

Императорский сынок изрыгнул чудовищное проклятье и схватился за ножны, пытаясь вытащить меч. Но Тарзан перехватил кисть его руки. Хрустнули кости в стальном захвате. Меч очутился у Тарзана, он с силой метнул его в легионеров, которые, оттолкнув начальника тюрьмы, ввалились в камеру.

Но начальник резким криком остановил солдат. Те попятились, не смея ослушаться.