Тарзан. Том 4

Матеус Прокус на ходу произносил речи. Он, еще сидя в камере, знал что кому говорить.

Уже давно возмущение против тирана зрело среди простого люда. Даже привилегированное сословие легионеров затронуто было бунтарскими настроениями. Только уважение, которое солдаты питали к некоторым офицерам, удерживало их в повиновении. Среди их любимцев был и Прокус. И сейчас легионеры радостно приветствовали его и готовы были последовать за молодым патрицием куда угодно.

Сейчас Прокус, претворяя в жизнь давно обдуманный план, отправил группу легионеров под командованием доверенного офицера к Преторианским воротам — на тот случай, если Азинию не удастся убедить охрану открыть доступ в город мятежникам из деревень. Тогда ворота придется захватить силой и обезвредить ^караул.

Тарзан повел свой отряд по главной улице города, обсаженной гигантскими вековыми деревьями, образовывавшими темную, особенно ночью, тенистую аллею. Отряд шел ко дворцу. Впереди вышагивали факельщики. Они освещали дорогу. Когда цель была уже близка, в толпе, окружавшей дворец, пронесся слух, что цезарь послал за подкреплением и что ко дворцу стягиваются верные Сублатусу воинские части. Эта весть вызвала всеобщий гнев. Некоторые забияки вышли из рядов окружавших дворец, и направились к новоприбывшим.

— Стой! Кто идет! — крикнул один из них.

— Это Тарзан,— ответил человек-обезьяна.

Радостный вопль, вырвавшийся в ответ, показал, что чернь не забыла своего кумира. Внутри дворца этот крик заставил цезаря поморщиться от досады, большинство патрициев сделали то же самое. Но если бы собравшиеся на свадьбу Фастуса знали истинную причину народного ликования, их реакция, наверное, была бы более бурной.

— Зачем вы здесь? — послышались голоса из толпы,— Что вы намерены делать?

— Мы пришли вызволить Далекту из рук Фастуса,— ответил Тарзан,— а заодно сбросить с трона тирана Сублатуса и вернуть свободу гражданам Кастра Сангвинариуса.

И это сообщение было встречено одобрительными криками.

— Смерть тирану! Долой охрану дворца! Убейте их! — кричали тысячи глоток.

После непродолжительного штурма толпа ворвалась внутрь дворца. Офицер охраны, видя, что в ряды штурмующих влилось подкрепление, среди которого было множество легионеров, приказал охране прекратить сопротивление и отступить за ворота. Тяжелые створки захлопнулись. Охрана изнутри задвинула засовы.

Толпа с яростью набросилась на дубовые двери, петли предательски затрещали.

Дежурный офицер с бледным от страха лицом поспешил в тронный зал. Он подошел к цезарю:

— Народ восстал,— произнес офицер хриплым шепотом. — С народом во дворец ломится множество солдат. В толпе есть гладиаторы и рабы. Двери, хотя и прочные, долго не продержатся.

Цезарь вскочил с места и нервно забегал по помосту. Затем он остановился и подозвал присутствующих в зале высших офицеров.

— Отправьте гонцов во все казармы,— распорядился Сублатус.— Соберите все войска, до последнего человека. Даже тех, кто находится в охране дворца, мобилизуйте. Необходимо напасть на этот сброд, что ломится сейчас во дворец, и уничтожить всех до последнего. Ни один человек не должен болтаться по ночным улицам. Каждый встреченный умрет. Пленных не брать!

По всему дворцу пожаром разнеслась весть, что Сублатус приказал собрать легионеров для уничтожения мятежников.

Тем временем народ, воодушевленный присутствием в их рядах популярного военачальника Матеуса Прокуса, продолжал атаку на дворцовые ворота. Охрана колола нападавших пиками сквозь решетчатую ограду. Многие пали, пронзенные насквозь, но это не остановило остальных. Двери гнулись под напором тысячи тел, но Тарзан видел, что дуб и железо еще долго способны выдержать ярость толпы. Если продолжать бесплодные атаки, можно дождаться, что подоспеет подкрепление, за которым наверняка послали сторонники цезаря. Обученные легионеры легко одолеют недисциплинированную и безоружную чернь.

Собрав вокруг себя тех, кого он знал получше, Тарзан сообщил свой новый план, который был встречен возгласами одобрения. Кликнув обезьян, он отправился на темный бульвар, захватив с собой Прокуса, Кассиуса Асту, Металлиуса, а также раба Итингу и полдюжины гладиаторов, с которыми успел познакомиться в тюрьме.

Бракосочетание Далекты и Фастуса должно было состояться на ступеньках императорского трона. Верховный понтифик, храмовый жрец, стоял перед брачующимися. Фастус ждал невесту, преклонив колени. Далекта в сопровождении эскорта девственных весталок медленно шествовала по залу, направляясь к трону, где уже был установлен треножник с пылающим священным огнем.

Далекта была бледна как полотно, но шаг ее был тверд. Она медленно и величаво двигалась к своему жениху.

В толпе гостей шептались, что невеста уже выглядит императрицей, настолько благороден был ее облик и царственная осанка.

Никто из гостей не видел тонкого кинжала, скрытого в складках подвенечного платья.

Далекта прошла к трону, но не остановилась перед жрецом, как того требовал обычай. Она миновала удивленного Фастуса и опешившего понтифика и замерла перед Сублатусом, глядя ему прямо в глаза.