Татьяна Пельтцер. Главная бабушка Советского Союза

К 1933 году здоровье старого актера расстроилось, и в декабре он принял решение покинуть сцену. Татьяне был жаль своего отца, которого она безмерно любила и уважала, несмотря на то, что фамильярно называла его «папашей». «Папашей», однако всегда на «вы». Она понимала, что без дела папаша скоро захиреет или сопьется, поэтому была несказанно рада, когда режиссер Юрий Райзман пригласил Ивана Романовича сниматься в своей картине «Последняя ночь», историко-революционной драме, рассказывающей о вооруженном восстании московских рабочих в октябре 1917 года. Райзман дал Ивану Романовичу не эпизодическую, а одну из главных ролей и тем самым вдохнул в приунывшего было от безделья старика жажду жизни. Иван Пельтцер обрел второе дыхание. Он начал активно сниматься в кино – по три-четыре картины за год, а в 1940 году вернулся на сцену. И куда бы вы думали? В театр имени Моссовета, который в то время уже возглавлял Юрий Завадский! (Самое время закатить глаза кверху и воскликнуть: «Ах, как тесен этот мир!»)

Многие из читателей, наверное видели фильм «Белеет парус одинокий», снятый режиссером Владимиром Легошиным в 1937 году на киностудии «Союздетфильм» по одноименной повести Валентина Катаева. Так вот, дедушку Гаврика в этом фильме играет Иван Романович Пельтцер. И как играет! Можно подумать, что он вырос в Одессе в потомственной рыбацкой семье.

В театре МГСПС Татьяна прослужила до весны 1934 года. Дольше не вытерпела, ушла «в никуда», не имея на примете никакого места. Причиной ухода послужило собрание, на котором ее прорабатывали за якобы плохую игру. Недоброжелатели собрали в одну кучу все, начиная с отсутствия у Татьяны актерского образования (для того времени это «обвинение» звучало смехотворно, поскольку добрая половина труппы не оканчивала драматических школ и курсов) и заканчивая увольнением «за профнепригодность» в 1924 году. Травлей руководила «серая кардинальша», а Любимов-Ланской притворялся, будто сам он против актрисы Пельтцер ничего не имеет, но вынужден прислушиваться к мнению коллектива. Татьяна поняла, что или она уйдет из театра по собственному желанию, или же ее уволят с очередной оскорбительной формулировкой.

Жизненный опыт Татьяны Пельтцер обогатился одним очень ценным знанием. Нельзя вести себя тише воды и ниже травы, надеясь на то, что, не имея поводов для нападок, недоброжелатели рано или поздно оставят тебя в покое. Не оставят, ни за что не оставят! Наоборот, вдохновятся твоей беззащитностью и сожрут с потрохами! Непротивление злу насилием, о котором так вкусно рассуждал Лев Николаевич Толстой, есть не что иное, как химера, утопия, абсурд. Недоброжелателям надо давать отпор. Сокрушительный, яростный. И чем раньше, тем лучше – скорее оставят в покое. А то и уважать начнут, ведь многие убеждены, что в основе уважения лежит страх. Отныне и впредь, в любых коллективах и при любых обстоятельствах Татьяна Пельтцер всегда и сразу давала отпор тем, кто пробовал на нее нападать. Корни ее резкости, порой граничившей с неуживчивостью, но всегда справедливой и обоснованной, тянутся из театра МГСПС. Можно сказать, что характер великой актрисы окончательно закалился там.

Эх, лучше, конечно, не доводить до крайностей, но что поделать, если наш мир пока еще так далек от совершенства…

Брат Саша, к тому времени вернувшийся в Москву и работавший на Первом государственном автомобильном заводе имени Сталина[66], предложил Татьяне устроиться на завод машинисткой. Второй раз порывать с театром ужасно не хотелось, потому что театр был для Татьяны всем – жизнью, судьбой, любовью, смыслом бытия. Но…

Но больше не хотелось идти в абы какую труппу. Лучше уж машинисткой. Отстучала свое – и домой.

Но долго сидеть без работы было невозможно – жить на что-то надо и помочь некому.

– Коллектив-то у вас хороший? – спросила брата Татьяна, еще не успевшая забыть (да и забудешь ли такое?) советское торгпредство в Берлине.

– Замечательный коллектив! – заверил брат и не соврал.

Коллектив и впрямь оказался замечательным. Здесь никто никого не подсиживал и не выживал. Здесь никому не было надо доказывать свою нужность и держаться за свое место. За что, собственно, держаться? Машинистки повсюду требуются. Если уволят с завода, сидеть без работы не придется.

Если в берлинском советском торгпредстве актриса Татьяна Пельтцер была белой вороной, то на автомобильном заводе она стала местной знаменитостью, можно сказать – кумиром.

Актриса и вдруг работает машинисткой!

Представляете, настоящая актриса!

Кое-кто из сотрудников видел Татьяну на сцене…

– Это вы от несчастной любви подались в машинистки? – уважительно интересовались самые смелые или, если точнее, самые невоспитанные.

Воспитанные спрашивали:

– Вы, наверное, изучаете заводскую жизнь? Это вам нужно для роли?

– Это мне нужно, чтобы не умереть с голоду! – отвечала Татьяна.

Ей не верили, подозревали, что она темнит, скрывает правду. Удивительная женщина – актриса, работала в Берлине, была замужем за немцем… За настоящим немцем и сама тоже наполовину немка… А работает рядовой машинисткой. Невероятно!