Татьянин день. В паутине обмана

— Я тебя никогда не обманывала, — отчеканила Баринова. — Странный ты человек. Иногда вроде бы добрый, великодушный, а иногда такой… жестокий. Даже не знаю, почему? Каким-то сплетням веришь, а своей жене — нет. Ладно, ко мне ты относишься плохо, но наш ребенок чем виноват?

— Знаешь, я никогда тебя особо не понимал, а уж теперь… вообще не врубаюсь: зачем тебе все это нужно? Думаешь, выбьешь какую-то отсрочку? Тань, все давно уже решено, и ничего не изменить. Между нами никогда ничего не было, нет и точно не будет.

У Бариновой снова полились слезы. Сергей хотел сказать по этому поводу что-то язвительное, но тут в палату вошел врач. Увидев Татьяну, он встревоженно спросил:

— Что с вами?

— Доктор, — пояснил Никифоров, — это показательное выступление.

— Сергей, как вам не стыдно? Я просил вашу супругу пока вам ничего не говорить, чтобы не волновать. Но ей сейчас волнения тоже ни к чему, — возмутился врач.

— Беременную — конечно, волновать нельзя, — согласился Никифоров. — Но какое это имеет отношение к нашему тяжелому клиническому случаю?

Татьяна молча встала, вынула из сумочки справку, накануне полученную в женской консультации, бросила ее па кровать Сергея и пошла к двери.

— Бред все это. Полная чепуха, — говорил Сергей брату немногим позже, показывая оставленную Бариновой бумажку, — Какая разница, где она эту дурацкую справку раздобыла! Купила… сама сделала. Придумала беременность, а через два-три месяца скажет, что был выкидыш, и все вокруг будут виноваты. А уж я — в первую очередь: недоглядел, был недостаточно внимателен. И снова: она — жертва, я должен ее жалеть. Вот скажи мне как психолог, что делать?

— А что я могу посоветовать? — пожал Миша плечами. — Разорви паутину, вырвись в нормальный, реальный мир.

— А он — еще хуже, чем этот страшный сон с Бариновой, — вздохнул Сергей, — Миш, а где письмо?

— Извини, помялось немного, — отозвался брат, извлекая письмо из кармана, — Я его уже столько дней ношу, все никак не мог дождаться момента.

— В принципе, теперь его и читать необязательно, и так все известно, — проговорил Сергей, разглядывая этот роковой документ, — Ладно, Миш, ты иди. Хватай свою Катю обеими руками и держи что есть сил. А то станешь потом локти кусать, да поздно…

Дочитав письмо, Никифоров отложил его в сторону и взял справку, которую ему оставила Баринова. Подумав, он открыл мобильный телефон и начал набирать номер.

Его жена в это время, сидя в машине, безутешно рыдала, шепча только одно слово:

— Ненавижу, ненавижу…

Но тут раздался звонок. Татьяна ответила.

— Тань, — произнес ее муж, — Знаешь, когда ты уехала, я… в общем, я принял важное решение. Вернись, пожалуйста. Мы с тобой должны поговорить. Алло, Таня, ты меня слышишь? Алло, алло?

Она поспешно вытерла слезы, завела мотор и вскоре уже вновь входила в палату к Сергею.

— Привет, — совсем иным, чем прежде, тоном сказал Никифоров. — Спасибо, что вернулась. Только давай поговорим спокойно, без нервов. Таня, я долго думал… Мы уже несколько лет вместе, — он с трудом подбирал слова. — Я знаю, как ты ко мне относишься… и благодарен тебе за это… Тань, мне очень тяжело все это говорить…

— Давай уж, добивай скорей, не томи, — не выдержала она.

— Ты знаешь, что я люблю другую женщину. И ничего с этим не поделать.

— Зачем ты тогда просил меня приехать? — с горечью спросила Татьяна, — Я ехала к тебе с такой надеждой…

— Я не хочу тебя обманывать… но, если ты сможешь смириться, то ради ребенка я готов… Я не хочу, чтобы он страдал, еще не родившись.

— Господи, — выдохнула Баринова, услышав эти слова, — какая же я счастливая, даже страшно… — Она присела рядом с Сергеем и положила голову ему на грудь.

— Теперь-то чего боишься? — улыбнулся он, впрочем, совсем невесело.

— Что нам помешают, — отозвалась Татьяна и как в воду смотрела: дверь палаты снова открылась, и вошла Таня.

— Извините, что помешала, — страшно смутившись при виде такой почти интимной сцены, проговорила она, — но… Сереж, мне с тобой поговорить надо по важному делу. Это касается Нины. У нее серьезные проблемы.

— Я не хочу ни с кем разговаривать, кроме своей жены, — отрезал Никифоров, за руку удерживая попытавшуюся встать Баринову с такой силой, что той стало больно. — Моя единственная забота сейчас — забыть все, что было, как страшный сон. Я жду не дождусь того дня, когда выпишусь из этой чертовой больницы, чтобы навсегда уехать с женой подальше отсюда. Так что оставь меня в покое. А я не буду тревожить тебя. Ты ведь сама этого хотела!

Таня повернулась и молча пошла к выходу.

Олег Эдуардович собирался на службу, и Туся подавала ему пиджак.

— Я вот думаю: а если большую комнату для гостей переделать в детскую? Там и солнца много, и просторно, — делился с ней своими планами Баринов. — Надо будет дизайнера пригласить, пусть сделает по уму.

— Да погоди ты деятельность разводить, — проворчала Туся.

— А чего годить-то? Что, в спешке лучше? Чтобы потом сдать объект с недоделками? Нет уж, для себя строим. Я уж и не думал, что дождусь такого счастья, а вот ведь… — Он довольно покачал головой.