Таврида: земной Элизий

Об иностранцах. Пустующие земли составляют главную заботу комитета. Кто должен владеть этими землями? У комитета есть по этому предмету весьма устойчивое мнение, но комитет – учреждение общественное, «демократическое», и он рассматривает мнение всех сословий. То есть всех сословий, кроме одного, не имеющего голоса. Как мы видели, купцы, промышленники, военные чины, разночинцы послали в комитет свои пожелания, просьбы и мнения. Их мнения лежат пачками в комитете, и Оленин докладывает их как полагается, с выбором. Комитет проявляет особый интерес к мнениям иностранцев: они пространны, красноречивы и кажутся комитету наиболее жизненными. Французский дворянин Рувье присылает мнение на двадцати девяти страницах, а Мекензи (должно быть, родственник покойного адмирала) на тридцати девяти. В сущности, эти мнения сводятся к тому же, что и мнение русских, т. е. к желанию иметь земли. Но здесь перед комитетом развертывается целая панорама усовершенствований и устроений, которые ожидают Тавриду в том случае, если земли будут даны Рувье, Мекензи и другим иностранцам. Члены комитета как бы уже едут по прекрасно устроенным дорогам, ведущим от овцеводческой фермы к суконной фабрике, от фабрики – к великолепному винограднику с французскими лозами, оттуда спускаются они в прохладные подвалы, где пьют французские вина, душистые и согревающие. Члены комитета находятся как бы под сенью огромных шелковиц, и шелковичные коконы уже окутывают их своими мягкими шелками. Журчащие источники, леса, поставляющие отборнейшую древесину для изящной мебели, луга с травами для парфюмерии, мраморы для облицовки дворцов – вот что такое Таврида в умелом изображении коммерции советника Рувье.

Мнение Рувье «о естественных выгодах Таврического полуострова» снабжается обширными критическими замечаниями Габлица. Дело, как мы видим, поставлено в комитете научно, и всё ведет к беспристрастным решениям.

О лесах, или Нечто мечтательное. Лес и вода – вот о чем толкует безымянный автор описания Тавриды в 1804 году.

Краткое это сообщение находится в недрах архива Оленина и присоединено к бумагам комитета «О устроении».

Главная мысль ученого (по-видимому, географа и ботаника) сводится к необходимости ветрозащитных и водохранящих лесов по степным границам полуострова.

Он обращает особое внимание на материковую часть Тавриды, на земли, идущие «по берегу Черного моря до косы Тендра, в древности Ахиллесовым ристалищем называемой». Здесь и далее от Азовского моря к Молочным Водам – «земля черная ‹…› в низменных местах произрастает густая трава и хлеб порядочный родится… Признаки бывшего леса ясно тут показываются. Во всякой яме, где застаивается вода, порастает большею частью [66], весьма мало дуба и менее того сосны. Жители ‹…› имеющие сии места во владении, истребляют зарождающийся лес».

Автор описания имел в виду котловинки, или «саги», среди песков этого края, которые сохраняют влагу и потому служат убежищем для лесных семян, несомых водами Днепра. Если скот не объест молодняк в самом начале роста, через несколько лет в такой яме уже шумит листва. Странным кажется появление здесь белого ствола березы и мягких северных трав. Автор описания, наблюдавший такой лесок, или «гай», как его именуют местные жители, был внезапно поражен естественным выводом о будущем этих пустынных земель. Разве не в силах человек изменить облик этого края? «Мне кажется, – робко приступает ученый к своим доказательствам, – если бы сеять в сих местах лес и беречь его от истребления, то, выращенный до совершенства, останавливал бы ветры, сильно дующие, и, распространяя влагу, доставил бы нам благодарность от потомства».

Члены комитета без всякого интереса к «благодарности потомства», о которой говорит автор, отложили проект как «нечто мечтательное». В самом деле, какой смысл имели эти леса для Зубова, Мордвинова и Кочубея, владеющих сотнями тысяч десятин в Днепровском уезде? Ведь на их землях кормятся десятки тысяч тонкорунных испанских мериносов. Овцы и без того страдают от недостатка сочных трав, и их лучшим прибежищем являются эти самые балки, которые ученый мечтатель задумал сделать лесными заповедниками. Комитет (все члены его считают себя опытными хозяевами) приходит к мысли, что уж если сеять в степях, то, конечно, не осину, ель и березу, а какие-нибудь кормовые травы. Но ведь это дело землевладельцев, кто будет посягать на их свободную волю? А чудаковатый ученый, которому поручили сделать к описанию выводы о желательном населении степной Тавриды, написал: «Кажется, сама природа говорит, что земли сии должны принадлежать всем скотоводцам, не наделяя никому дачи».