Таврида: земной Элизий

Всё это дворянин Мертваго излагает в «Описании Тавриды», представленном в комитет. По его мнению, только военные поселения помогут разрешить вопрос. Южный берег должен быть военным поселением. То же самое думает и генерал-майор Годлевский: «Заселить Крым ландмилицкими полками», – предлагает он. Людей советует набирать в Молдавии и Валахии и… из бегущих мужиков.

Беглые и бродяги составляют какой-то роковой круг, из которого не могут выбраться почтенные устроители, несмот-ря на свою высокую осведомленность в крестьянском вопросе.

О том, какой город пригоднее для коммерческого порта. Купцы первой гильдии Шулем Бобович, Юсуф Давидович и Арон Мовшевич Гласный, отцы города Гёзлев, услышав об открытии коммерческого порта в Крыму, написали в комитет ходатайство. Они утверждали (за всеми своими подписями и ссылаясь на почтенность своих занятий и капиталов), что Феодосия – город совершенно ничтожный, непригодный к торговле, так как в противоположность Евпатории не имеет спокойной гавани, и суда в нем «подвержены частым и сильным, с востока стремящимся ветрам и борам». Кроме того, это город без воды и почти без домов, так как нельзя считать домами эти азиатские сараи числом не более двухсот. А Евпатория! Что за город Евпатория, боже мой! Более тысячи домов и великое множество разного названия строений городских и частных. А жителей! Их не менее шести тысяч. А суда! Их ежегодно приходит не менее двухсот, и они «редко противную погоду себе встречают». И сколько на этих судах приходит иностранцев, так трудно сосчитать – а уж не менее трех тысяч человек, большею частью из Константинополя (который «по прямой линии от Евпатории находится»). Корабельщики, матросы, купцы и прочего звания люди! А купцы из Астрахани, которые ежегодно являются с мягкой рухлядью и затем отправляются в Мекку на поклонение! А купцы нахичеванские и имеретинские! Все они устремляются в Евпаторию, потому что это лучший на Черном море коммерческий порт.

А погода… Боже мой, какая погода! Уж если солнце начнет палить, так палит до того, что человек не знает, куда деваться. Но сухость и «лечительность» Евпатории – замечательные. Отцы города просят обратить внимание на то, что и в последние шесть лет, когда в Крыму наблюдалось некоторое затишье в устроении, евпаторийцы выстроили триста шестьдесят пять лавок, двести двадцать пять магазинов для ссыпки пшеницы, сто пятьдесят жилых домов и «30 каменных с магазейнами». Что касается доходов, то будьте покойны: пятьсот тысяч оборот – это еще маленькая цифра, совсем ничтожная цифра.

Комитет рассматривает и петицию жителей Феодосии и по этому поводу рассуждает длительно.

Относительно притязаний татар. 3 февраля 1802 года в комитете была читана просьба от мелкого чина Чернова (таврического губернского секретаря) по доверенности, ему данной от тамошних дворян и чиновников, относительно притязаний татар на жалованные и купленные первыми (т. е. дворянами) земли.

Предмет этот был весьма труден для рассуждения, хотя существо его было совсем не такое сложное.

Русским помещикам в Крыму достались земли, принадлежавшие мурзам и беям, которые бежали в Турцию и были виновны во всяких кознях и изменах. Кроме этих поместий, была роздана и часть земель султанских и ханских. Разумеется, все эти земли обрабатывали простые крестьяне-арендаторы. Они платили огромную подать всем этим мурзам, беям, хану и султану – натурой и трудом.

Русское правительство не только не посягнуло на свободу земледельцев-татар, но и уменьшило подать почти вдвое.

Между тем, татары были недовольны и не хотели работать на новых помещиков. Для того чтобы понять поведение татар, комитету следовало заглянуть в историю. Дело в том, что татары-крестьяне со своими мурзами и беями были в сложных феодальных отношениях. Отношения эти устраивали татар, несмотря на поборы и повинности. И земледелец, и землевладелец вместе совершали те грабительские военные набеги, которые и составляли главную суть жизни Крымского ханства (недаром хан Менглы-Гирей говорил: «Наш народ войной живет»). Мурза и бей были не только хозяевами земли. Они были военачальниками и если и брали себе львиную долю добычи, то кое-что всё-таки перепадало на долю простых воинов. Самой привлекательной добычей были пленники, и они доставались не только военачальникам. Пленники исполняли повинности, тяжко трудясь на арендатора-воина и помещика-военачальника. Конечно, не у всех крестьян были такие рабы, но у большинства была надежда добыть их.