Земельная лихорадка продолжалась на побережье около десяти лет. К середине 30-х годов страсти понемногу улеглись, и картина прояснилась. Лучшие земли южного берега оказались в руках русской сановной аристократии.
Воронцов, которого в Крыму называли «королем побережья», хотел видеть вокруг себя как бы свиту усадеб, увенчанных пышными сооружениями. В «свите» должны были принять участие Нарышкины, Голицыны (несколько ветвей этой фамилии), Потоцкие, Завадовские, Румянцевы и другие столь же значительные имена, в число которых попали и Романовы, купившие Ореанду.
Аристократической полосой, заповедником знати сделалось побережье от Артека до Фороса. «Король» был озабочен сооружением здания для своей резиденции. Он округлял свои земли от Гурзуфа до владений Мордвинова в Дерекое (предместье Ялты). Побережье было увенчано лишь двумя скромными дачами, построенными еще в начале века. Одна из них, Гурзуфская, теперь принадлежала Воронцову (с 1822 года). Бывший дом Ришелье называли «воздушным замком», так как весь он состоял из лестниц и галереек, продуваемых морскими ветрами. Воронцов велел снять бельведер, возвысить фронтон, отрыть подвальный этаж и изменить планировку, но «замок» не стал основательнее. Солнечный, открытый Гурзуф показался Воронцову недостаточно величественным. Он решил избрать местом усадьбы верхнюю Массандру (Марсанду). Расположенная меж прекрасной бухтой и Яйлинским хребтом, Массандра возвышалась над огромной долиной. К ней подходили дикие сосновые и можжевеловые леса, она ощетинилась ими, как бы отъединяясь от нижних холмов, уже возделанных человеческим трудом. Там наверху мог быть построен замок, башни которого, увитые облаками, недоступные, вызывали бы всеобщее удивление.
Место, где Воронцов заложил дом, находилось среди реликвий прошлого, которые могли придать парку особый исторический интерес. Тысячелетние дубы осеняли хорошо сохранившуюся церковь с дорическим портиком. Алтарь ее был хранителем источника, дающего обильную воду.
Выше были Яйлинские обвалы и влажные гроты, поросшие плющом.
Парк должен был спускаться вниз к виноградникам и выделяться не только на светлом их фоне, но и на фоне дикого леса, со всех сторон обступающего Массандру. От винных подвалов наверх к усадьбе прокладывалась аллея, густо обсаженная кипарисами.
Массандровский парк должен был превзойти Никитский сад разнообразием невиданных в этих краях пород.
В Массандре была выстроена дачка, и близ нее выбиралось место, достойное замка. Воронцов, в противоположность Потёмкину, не имел особой склонности к античному строгому стилю в архитектуре. Для него южный берег Крыма был романтической дикой пустыней, куда он и другие вельможи явились «просветителями». Дикую, не устроенную человеческим трудом природу, по мнению Воронцова, должны были украсить здания в духе феодальных замков. Нужна была возвышенная готика, величественные стены, напоминающие Средневековье.
Первым «замком» в таком духе был дом Анны Голицыной, в 1824 году водворенный среди кореизских скал.
Лучи, падающие сквозь стрельчатые окна, полумрак, полутона, цветные витражи содействовали молитвенному экстазу, в который кореизская старуха желала погрузить этот суетный «свет».
Голицына принадлежала к тому кругу светского общества, который был предан «божественным устремлениям». Анна Голицына была связана с проповедницей Крюднер, нашумевшей в Европе своими скандальными связями и мистическими экстазами. Крюднер была гонима и явилась в Крым, чтобы вместе с Голицыной основать миссионерскую колонию. «Старая чертовка»[75]
Голицына в мужском наряде, всегда вооруженная нагайкой, носилась по горным тропам в поисках паствы. Она собиралась обратить в христианство окрестных татар и заодно подыскивала рабочих для своих виноградников (они оказались предоходнейшими).Духом готики были проникнуты «замки» верхней Ореанды (графа Витта, занимавшегося политическим сыском на юге), Гаспры (князя Голицына, министра внутренних дел, известного мракобеса), Мисхора (князя Нарышкина). Дом в Гаспре (законченный только в 1834 году) был наиболее солидным и стройным созданием крымской «готики». Этот замок был возведен по проекту Эльсона. Художники Крамер и Савари создавали гасприйский парк, сочетая дикую природу с экзотикой. В угоду вкусам хозяина им пришлось в гроте внутреннего дворика возвести «крест, из коего выбегала вода, чистая, как хрусталь, двумя струями». Здесь собирался беседовать с богом старый греховодник Голицын, и струи должны были «олицетворять чистоту его веры».
Но над всеми башнями, шпилями и зубцами, соревнуясь с самими зубцами скал Яйлы, должен был возвышаться замок «короля побережья» Воронцова.
Всё дело было в выборе места для этого величественного замка.
Массандра имела преимущества перед Гурзуфом, но Алупка была местом еще более диким и хотя далеко отстоявшим от винодельческого хозяйства Воронцова, зато прекраснейшим на всем побережье.
Не резонно ли было в Массандре оставить только ферму и усадьбу для посещений, а украшать и обстраивать Алупку?