Прежде чем сомкнулись ограды новых усадеб и южный берег стал уделом знати, сюда хлынули из всех губерний тысячные толпы русских мастеровых: крепостных и вольнонаемных. Они явились сюда со своим простым снаряжением и принялись тотчас за дело.
Мы знаем имена архитекторов, планировщиков и нескольких садовников, которые проектировали лучшие дворцы и парки побережья, но мы не знаем ни одного имени из тех, чьими руками была перекопана эта тугая, упорная земля, проложены многочисленные тропы и дорожки, возведены прекрасные стены и выточены тончайшие орнаменты. Люди эти явились на дикий берег, исполняя волю своих бар, и создали то великолепие, которое дожило и до наших дней.
В эти годы южный берег обрел живой голос. Отовсюду доносились глухие звуки взрывов, всюду дробили камень, ссыпали гальку, песок, рубили, пилили, строгали, приколачивали. Всюду слышна была плавная «окающая», «акающая», мягкая и крутая, северная и южная русская речь, и русская песня зазвучала над долинами, погруженными в вековое безмолвие.
Татары, привыкшие делать свои дома из земли и плетенки, с удивлением и интересом смотрели на маленькие «заводики», возникшие по всему побережью, где гасили известь, делали кирпич и черепицу, приготовляли дранку и обтачивали гладкие каменные квадроны.
До того времени, как началась постройка перевальной дороги, мастеровой народ являлся стайками, больше по наряду своих помещиков из разных губерний. Но с тех пор как начали строить дорогу и разные дорожные здания, с тех пор как пошли сооружать замки, каменные ограды и церкви, нельзя было обойтись кое-каким народишком, потребовались целые артели и большие умельцы. Большие умельцы и крепкие артели всюду на побережье были нарасхват, нигде сами не оседали, но мало-помалу пускали корень. Ютились в пещерах и землянках, кормились кое-чем и больше довольствовались краюхой.
Один из нынешних мастеров-каменотесов, постоянный житель Алупки, рассказывает, что прадед его с котомкой пришел сюда из Болдина, нижегородского сельца, принадлежавшего Пушкину, и с тех пор и дед, и отец, и сам он продолжали прадедово ремесло. Таких потомственных мастеров, предки которых открывали южный берег, можно еще найти в Крыму.
Постройка перевальной дороги была огромным событием в жизни молодой Тавриды.
Воронцов добился утверждения сметы, пригласил инженеров и получил в свое распоряжение целую армию рабочих из солдат, дослуживающих срок, но рабочих рук не хватало. Брали всех, кто пожелает.
Дорога прокладывалась не там, где проходила береговая тропа, а много выше, с головокружительным объездом Чатыр-дага, Кастеля и других скал побережья. От перевала она соединялась со старым трактом, идущим восточнее нынешнего.
Проект новой дороги был сделан инженер-майором Славичем. Он и руководил всеми работами. О Славиче известно лишь то, что он обладал необыкновенной энергией и настойчивостью.
Этот живой и деятельный человек непрерывно двигался по всему южному берегу и оттуда то и дело путешествовал в Симферополь, улаживая все дела.
Назначенный Воронцовым первый казенный архитектор южного берега Крыма – Филипп Эльсон – проектировал и строил почтовые дорожные станции.
Воронцовская дорога вызывала суеверный ужас у татар, привыкших к безмолвию этих гор. Целые дни были слышны взрывы, так как «одному пороху покорялись громады». Бывали случаи осыпей, которые убивали людей, но молоты, кувалды и ломы не переставали работать, и пядь за пядью русские люди врезались в камни, которые отныне должны были им служить.
Дорогу высекали, укрепляли, где можно – обсаживали деревьями и плотным кустарником, ставили ограды и полосатые версты.
Местами она спускалась к морю и шла значительно ниже, чем теперешнее шоссе из Симферополя в Севастополь. Она проходила через Гурзуф, Ай-Даниль, Никитский сад и Массандру, приблизительно там, где ныне проходит так называемая нижняя дорога.
Петербургский чиновник Голомбиевский, явившийся в Тавриду с какими-то казначейскими ревизиями, был одним из первых, кто следовал по воронцовской дороге. Он писал в своем дневнике, «что эта дорога с удивительным искусством проведена между скалами и пропастями; ее можно сравнить только с дорогой, которую Наполеон так смело перебросил через вершины непроходимых гор Швейцарии».
По мере того как прокладывалась дорога, строители уходили и являлись хозяева.
Еще задолго до открытия дороги цены на южнобережные земли возросли необычайно. Богачи стремились округлять свои имения и настойчиво скупали все мелкие участки. Многие из прежних владельцев, земли которых вклинивались в имения магнатов, выжидали, набивая цену. Многие предприимчивые люди скупали земли лишь для того, чтобы выгоднее их перепродать. Лихорадка купли и продажи охватила и татар. Имущие предводительствовали и подбивали бедняков-арендаторов продавать участки и строения, которые им вовсе не принадлежали. Возникали целые процессы из-за какой-нибудь мельницы в Партените или верхнего сада в Массандре.