Таврида: земной Элизий

Парк Воронцова не был похож на обычные роскошные парки. Это было произведение подлинного искусства, и замысел его принадлежал художнику. Идея состояла в том, чтобы повторить окружающую природу, как можно осторожнее внося в нее поправки цивилизации. В верхней части своей парк был миниатюрным продолжением ай-петринского склона Яйлы, с его каменным хаосом и дикими лесными породами. Но дикие камни были сдвинуты так, чтобы образовать тенистый грот, пещеру, ущелье, крутой спуск с незаметно высеченной в нем удобной лестницей. Вольно бегущие меж камней ручьи легли в удобные русла и со звоном спускались с каменных стен, образуя маленькие водопады. Три небольших пруда как бы сами собой возникли в окоеме скал. Вода в них была темна и сохраняла прохладу в зной. Вместо дикой сосны меж камней росли теперь пинии, кедры, пихты; вместо дикого шиповника и ломоноса вились по стенам ползучие розы, глицинии, текомы и плющи. Колючую иглицу и держи-дерево заменили душистые лавры и упругие самшиты. По мере приближения к морю природа парка как бы смягчалась, образуя широкие, свободные складки террас, в восточной части – светлые зеленые поляны и пруды, а в западной – хвойные рощи и аллеи.

Строить замок начали весной 1830 года. Этот год был памятным для Воронцова, и недаром люди утверждали, что на серых плитах замка видны были алые пятна. Еще бы! Сам Воронцов в своем дневнике 1830 года писал: «Я поехал в Крым, и тогда-то мы заложили первые камни нашего большого дома в Алупке. Я тогда получил печальное известие о большом бунте матросов и жителей Севастополя ‹…› и я немедленно отправился на место, где принял меры безопасности…»

Несмотря на усилия Воронцова, в заповедник знати проникло множество незваных. Чиновники, купцы, предприниматели и авантюристы не гнушались клочками горных и береговых участков, с выгодой продаваемых татарами и арнаутами. Лишь бы втиснуться поближе к магнатам. Сколько служебных карьер! Сколько выгодных сделок! И какие связи!

Среди жаждущих «прикоснуться» были и богатые откупщики, и купцы, и заводчики, и дворяне. Все эти люди, иногда, впрочем, совершенно необходимые и Воронцову, и другим вельможам, но не допускаемые ко «двору», селились в почтительном отдалении, где-нибудь близ Ялты, в районе Алушты или на запад от Алупки. Здесь и самый характер усадеб мог быть поскромнее. Такие же скромные усадебки-дачи строились на землях, отведенных Воронцовым чиновникам его канцелярии. Они образовали колонии в Магараче, меж Симеизом и Алупкой и в других местах. Эти землевладельцы – чиновники канцелярии Воронцова – украшали свои домики то готическим окном с витражиком, то башенкой, то колонками, поддерживающими невысокую крышу, или крышку, как выражались в то время.

Те, кто побогаче, пустились на все лады отличаться друг перед другом замысловатостью своих строений, так что величественные и строгие замки вскоре расцветились самой забавной и нелепой пестротой этих сооружений.

Анатолий Демидов так описывает в своей книге эту пестроту: «Попеременно вы видите то небольшой дворец в азиатском вкусе, которого окна закрыты сторами, трубы похожи на минареты, то красивый готический замок, то уютную дачку, вроде английских коттеджей, совершенно погруженную в море зелени и цветов, то легкое деревянное здание, с обширными галереями, покрытое лаком и блестящее как зеркало».

Перед глазами путешественника мелькают:

То величавые колонны,
То прихотливые фронтоны,
То портики и башен ряд,
То роскошь Азии – киоски,
То ярких флюгеров полоски,
То в окнах стёкла всех цветов…[76]

Некоторые из богачей присоединяли к этому разнообразию еще и стиль русского узорчатого терема.

Поселившемуся на побережье землевладельцу необходимы были почта, базар и все те городские устроения, для которых ездил он из своих псковских, новгородских, орловских имений в какую-нибудь Опочку, Валдай или Мценск.

Нужно было избрать место, которое располагалось бы в центре побережья и имело бы данные для будущего развития.

Честолюбие устроителя южного берега побуждало Воронцова к созданию такого городка, который мог бы со временем соперничать с Ниццей, этим роскошным курортом, привлекающим знать и богачей всего мира.

Воронцов избрал Ялту. Он избрал ее не только потому, что она находилась в центре предполагаемой линии дач и замков, и не только потому, что она обладала прекрасной, округлой бухтой, где могли стоять суда, но и по удивительной красоте этого места. Каждая из бухт побережья своеобразна. Ялтинская хороша безукоризненной, бесспорной красотой.

Отроги Яйлы обнимают Ялту с такой равномерной заботливостью, что она недоступна порывам северных ветров.

Сосновые леса, нисходившие (в то время) к самой Ялте с Яйлы, наполняли ее смолистым своим ароматом, особенно сильным в летние жары. Несколько речек и мелководных источников, бегущих из горных расщелин, питали тенистые заросли на берегу.