Таврида: земной Элизий

О своих работах Стевен делал подробнейшие сообщения генерал-губернатору дюку Ришелье. Он писал: «В течение зимы (1813–1814 года) были приготовлены участки земли к будущим насаждениям вырубкою дикорастущих бесполезных дерев и кустарников с глубоким перекапыванием земли. Потом посажены черенки масличных и других дерев и посеяны вновь полученные семена. Когда эти самонужнейшие работы были окончены, то обведена нижняя часть отделенного для школ пространства каменною стеною, и верхняя – прочным плетневым забором. Между тем, продолжалось обчищение маслин и других по саду рассеянных фруктовых дерев, коим отчасти уже и привиты некоторые лучшие сорта. В летнее время, когда нельзя уже земляной работы производить, люди были заняты деланием дорог, кошением сена и построением теплиц и других мелких строений. Осенью опять перекопано нарочитое место, на коем посеяно не менее прошлогоднего разных фруктовых и садовых дерев. Сверх того испахано несколько полей, кои засеяны семенами лесных дерев в большом количестве, а наипаче мохнатым дубом, приморским ясенем, восточною грабиною, цельтисом, терпентиновым деревом, красным можжевельником и приморскою сосною… Всегдашний недостаток в рабочих не позволил еще заниматься украшением сада, да и денег недоставало на покупку первоначально потребного количества луковиц, как и других кустов».

Справившись с главными посадками парка, Стевен начал прокладывать дорожки, устраивать цветочные клумбы. Весной 1814 года здесь уже цвели крокусы и пармские фиалки, а позднее нарциссы, пионы и розы. На круглой обширной клумбе близ домика Стевена появились весенние алые тюльпаны, великолепные хрупкие канны, еще не ведавшие этой земли, и белые лилии. Леса, луга, цветники и парки всего мира оплодотворяли в эти годы юную, только что возделанную землю Никитского буруна.

Садоводы, фермеры, лесники и ботаники разных наций посылали Стевену сосновые шишки, луковицы, жёлуди и всяческие семена, черенки и саженцы. Стевен собирал дань с владельцев садов и парков на юге и в центральной России. Щедрее всех снабжали Стевена Горенки, лучший по тем временам ботанический и плодовый сад подмосковного имения Разумовского. Стевен свободно черпал из семенных школ и питомников, зная, что вернет сторицею.

Уже с 1815 года он так же свободно и щедро начал раздавать. В «Северной почте» появились маленькие сообщения Стевена. Все узнали о существовании ботанического сада в Тавриде.

Поистине это был волшебный сад. Он возник на месте диких зарослей и теперь, на третий год своего существования, объявлял о восьмидесяти сортах яблок, сорока трех сортах груш, многих сортах мушмуллы, айвы, миндаля, волошских орехов, абрикосов, шелковиц, маслин и хурмы. Стевен заботился о славе своего сада, он хотел, чтобы питомцы из его «школ» стали известны повсюду. Он с радостью снабжал всех желающих черенками. Постепенно границы сада расширялись, питомцы Стевена являлись во всех уголках Тавриды.

Стевену хотелось, чтобы его растения не только приносили пользу богачам – владельцам огромных поместий, но и радовали бедняков, обладателей ничтожных клочков земли. Скоро окрестные татары, русские новоселы, севастопольские моряки и мастеровой люд – обитатели городских предместий – стали паломничать в Никиту, и Стевен никому не отказывал. За время своего пребывания в саду он раздал свыше ста тысяч деревцев.

Эта раздача молодых саженцев была не похожа на обычную в садоводствах. Тот, кто воспитал в своих «школах» молодняк, не так-то просто расставался с ним. Он хотел знать, в чьи руки попадет этот молодой отпрыск Никитского сада. Он узнавал, каков человек, который займется пересадкой, какова земля и т. п. С каждого бралась расписка в том, что деревца будут посажены по всем правилам, на требуемую глубину, с надлежащим расстоянием одно от другого. Особенно важно это было для молодых маслин. Здесь Стевен требовал, чтобы расстояние было никак не меньше трех аршин, а глубина ямки не меньше аршина. Такое обязательство, торжественно подписываемое новым обладателем молодняка, служило своего рода назиданием, уроком. Так Стевен учил полудиких своих соседей татар, неграмотных русских переселенцев и грамотных садоводов, которые, приехав из северных поместий, имели смутное понятие о южных растениях, крымской почве и климате.

Стевен был педагог и умел не только делать сам, но и учить людей. Он создал при Никитском саде училище, куда помещики посылали крепостных мальчиков, иногда совсем малышей, в надежде лет через пятнадцать получить опытных садоводов, и Стевену было нелегко с этими малышами: ведь их надо было обучать грамоте, не говоря о секретах садоводческого ремесла. Однако из училища вышло немало прекрасных садовников, и даже сейчас еще в Никитском саду есть такие, у которых прадеды, деды и отцы воспитывались в училище, учрежденном Стевеном.

В деле обучения Стевен был ужаснейший педант, как, впрочем, и во всем другом. И можно ли не быть педантом, имея дело с такими крошечными невесомыми предметами, как тычинки, соцветия, пестики, пыльца, семена?