Таврида: земной Элизий

Вид Симферополя на акварели Мевиля (1816) являет собой маленький городок с возвышающимися кое-где минаретами (их шесть). На первом плане изображены барашки, чабан, татары на лошадях, мчащиеся во весь опор, татарское кладбище.

На гравюре де Палдо и Сергеева (1802) город имеет совершенно иной характер, хотя «съемка» сделана примерно с той же стороны, что и мевилевская, только несколько ближе к самому городу. Мевиль живописал татарский городок Акмечеть, де Палдо и Сергеев стремились воссоздать русский город Симферополь. Им удалось показать даже особый, мелкопоместный дух Симферополя. На первом плане этой гравюры два добротных больших усадебных дома среди буйно растущих рощ-садов. Коровы, мирно пасущиеся на лугу за садами, и пахарь с плугом поодаль дополняют усадебный колорит. А сзади, как опора этого усадебного быта, казармы с марширующими солдатами, губернские «присутствия» и новенькие дома чиновников, окружающих новенькую церковь. Мечеть с минаретом и чабан со своими барашками занимают на этом изображении скромные места. Это не Акмечеть, а губернский город Симферополь, «соединяющий»[194] пестрый разброд Таврической губернии. Хотя гравюра 1802 года сделана за восемнадцать лет до приезда Пушкина, она лучше передает тот Симферополь, который он увидел. Пушкин видел Симферополь мельком и, если запомнил, то лишь в чертах, характерных для любого нового русского городка южных губерний. Подобно любому из них, Симферополь строился с удручающим однообразием, в духе поместно-чиновного уклада тогдашней России.