Таврида: земной Элизий

Страна была разорена фанатиками. Оставшееся духовенство и беи продолжали подговаривать простых татар к переселению на анатолийские берега.

Одно только назначение генерал-поручика Суворова удерживало Крым в состоянии некоторого покоя.

Назначение Суворова в Крым было делом рук Потёмкина и свидетельствовало о его прозорливости.

Миссия Суворова заключалась в том, чтобы подготовить Крым к присоединению. Задача была ответственная, а положение Суворова чрезвычайно осложнялось тем, что, служа под главнокомандованием Румянцева (которого Суворов чтил), он был обязан подчиняться Потёмкину, не любимому Румянцевым.

Распоряжения подписывал Румянцев; именно он ведал военным делом и всей дипломатической кухней, но при этом часто не был в курсе замыслов Потёмкина.

Это вносило неизбежную путаницу, и нужен был острый ум и четкость Суворова, чтобы при таких условиях дело не пострадало.

Между тем, операции предстояли сложные и не только военные, но и дипломатические и административные.

Суворов, как всегда разом, зорко охватил военное положение и воинское хозяйство.

Побережье было слишком доступно для десантов. В море то и дело появлялись турецкие суда. Они бросали якоря близ крымских крепостей и по ночам высылали разведывательные шлюпки.

Это называлось мирными отношениями.

Надлежало следить за турецким флотом, не давать туркам высаживаться, но при этом требовалась особая осторожность: нельзя было забывать о пунктах мирного договора.

Румянцев очень боялся, что Суворов не сможет действовать с должным тактом, без запальчивости.

Но Суворов повел переговоры с турками по-своему, без слов.

Суворов затребовал резервный корпус и, создав непрерывную цепь отрядов, окружил ею крымские берега. Всюду были установлены кордоны и ходили дозоры. Офицеры обучали солдат распознавать суда и сигнализировать.

Как всегда, Суворов вникал во все мелочи жизни армии и в ее отношения с местными жителями.

16 мая Суворов издал приказ по войскам Крымского и Кубанского корпусов, где предусмотрел всё, вплоть до запрещения ломать заборы и ограды.

Он требовал от армий человеколюбия, приказывал делать «жалобе всякого обывателя тотчас должное удовольствие».

Дипломатия была бременем для Суворова. На него легли постоянные переговоры с ханом.

Шагин-Гирей непрерывно досаждал резиденту Суворову различными просьбами. Ему нужен был металл для чеканки монет, сукно для обмундирования своих солдат и деньги, без конца деньги.

Дорвавшись наконец до власти, Шагин-Гирей хотел переменить всё разом и сделать из Крымского юрта цивилизованное государство.

Он начал с того, что перенес ханскую столицу из Бахчисарая в Кафу (ранее принадлежавшую туркам). В Кафе строился обширный дворец с парком у самого моря (образец для этого дворца был присмотрен под Петербургом).

Кафу намечено было распланировать подобно городу Петра I. Хан затевал постройку адмиралтейства, казарм, арсенала и монетного двора.

В Бахчисарае для хана соорудили (тоже по петербургскому образцу) маленький легкий дворец у самых скал. Вот как высоко взлетел этот сокол, поднявшись над узкой долиной Чурук-су!

Внутри дворца всё было на европейский лад, и приближенные хана, одни титулы которых требовали обширнейшего места, вынуждены были сидеть на узеньких стульях, выписанных из Парижа.

Предприятия Шагин-Гирея были разнообразны, и он спешил.

Ему нужен был флот, и он велел позвать к себе кучукламбатских греков, чтобы они немедленно приступили к делу. Но остановка была за лесом, металлом, снастями.

Суворов возвращал хану огромные списки на вещи и мастеров, говоря, что русское государство не может расходовать деньги и людей на устройство Крымского ханства. Шагин-Гирею предлагали обходиться своими средствами.

Шагин-Гирей решил расправиться с татарской знатью, забравшей себе в голову полное равенство с бахчисарайским властителем. Ведь беи не признавали иных отношений к хану, кроме тех, которые связывают одного феодала с другим. Они с удовольствием ездили с ханом на охоту и давали ему своих борзых и шутов. В случае войны они являлись со своими отрядами. При таких условиях хан не мог без них обойтись, а они могли помыкать ханом.

Шагин-Гирей заставил беев принести присягу ему как неограниченному властителю (если бы они отказались, хан немедленно пожаловался бы Суворову). Всем беям бы-ло назначено жалованье до пяти тысяч ежегодно, и они стали чиновниками и придворными. Осанистые, чалмоносные Адильша-ага, Мегметша-Мурза-Мансур-бей, ширинский и оргинский беи стали служить и прислуживать хану, как будто они были его рабами, и это новое положение очень нравилось хану и было неприятно для них.

Вместо важных капуджи-баши, келерджи-баши, ханкуль-аги и других лиц, состоявших при особе хана спокон веков, Шагин-Гирей обзавелся лакеями из немцев, французов, англичан и русских людей, которые согласились служить хану за большие деньги.

Сам он упрятал ханскую бороду в широкий галстук (сбрить ее он всё-таки не решился) и носил что-то среднее между халатом турецкого покроя и европейским камзолом.