Театр китового уса

Мужчины могут так легко отвернуться. Они могут заговориться между собой и забыть, что ты рядом, и это для них ничего не значит. Она не может их винить. Они мужчины, сильные, готовые умереть за свою страну, а она женщина за сорок с декольте, которое начинает напоминать оберточную бумагу. У нее есть улыбка, готовая на случай, если ей откажут, – обаятельная улыбка и очаровательная манера складывать руки вместе. Она не может позволить им почувствовать неловкость, пусть даже это ничего для них не значит. Для нее это что-то значит. Она всегда хотела только, чтобы ее желали, но не грубым образом. Она попугай, пещера. Она устала пытаться быть всем тем, что они пытаются в ней увидеть, но что еще остается?

По городу прокатывается завывание первой за этот вечер сирены воздушной тревоги. Они к ней уже привыкли. Бомбы месяцами сыпались на Лондон. Они так глубоко под землей, это совершенно безопасно, а хозяин запасся шампанским, и оно никогда не кончится. Мужчины идут к бару.

Интерьер ночного клуба выглядит как бальная зала на «Титанике»: отполированный танцпол, окруженный столами с белыми скатертями и стильными лампами, над которыми нависает изогнутый балкон, на котором Розалинда замечает Миртл – та жестом показывает, что нашла им хорошее место. Широкий усатый мужчина со множеством медалей сидит перед ней, попивая виски.

На другой стороне танцпола широкая двойная лестница, где танцовщицы в головных уборах с перьями готовы спуститься. Знаменитая группа в вечерних костюмах, спрятавшись под лестницей, настраивает инструменты и регулирует пюпитры.

Группа начинает играть, когда Розалинде передают бокал. Перебор цимбалами – та-таа, та-таа, та-таа – и развязный ответ трубы – па-ПАА-па! па-ПАА-па! – и слушатели начинают притоптывать ногами и покачивать головой даже до того, как вступает остальная группа, потому что все они слышали эту песню по радио, это «О Джонни, О Джонни, О!» – и сразу же появляется желание пуститься в пляс. Руководитель группы – элегантный чернокожий юноша с белой бабочкой – покачивается, как Фред Астер, размахивая палочкой, беззаботно и легко. Танцовщицы на лестнице подняли руки к лицам и синхронно двигаются из стороны в сторону.

Где-то над головой – далекая дрожь вражеских бомбардировщиков и трескучая стрельба лондонских зенитных орудий.

Один из солдат забирает бокал из руки Розалинды и ставит на столик, чтобы ловко закрутить ее на танцполе. Прижавшись к широкой груди в форме цвета хаки, она вдруг вспоминает Уиллоуби – молодого офицера, заключавшего ее в объятья, даже когда она еще была замужем за его братом. Какое удовольствие – сдаться, бросить делать вид, что не прикладываешь усилий, быть взятой им. Самая желанная сдача. Самый привлекательный из мужчин. Она закрывает глаза, и они покачиваются вместе, и вечер только начинается.

Снаружи немецкие самолеты идут вдоль Темзы, в лунном свете сияющей серебряной лентой, ведущей их в город. По пути они сбрасывают бомбы. Цилиндрические бризантовые заряды выпадают из нутра самолетов и со свистящей скоростью спускаются к Баркингу, и Лаймхаусу, и Уайтчепелу, и Блэкфрайерсу, и одна, сброшенная над Пиккадилли, несется вниз и

вниз и
  вниз и
   вниз и
    вниз и
     вниз
      через
    маленькую
     открытую
вентиляционную шахту
      которая ведет
       ее прямо
      на двадцать футов
      под землю
      в галерею
      над
      собственной
      группой
     «Кафе-
        де-
      Пари»
      где она
    взрывается
газово-голубой
вспышкой
посылая ударную волну воздуха
горячий как топка взрыв
пронзающий пространство
несущий перед собой цимбалы
и стулья и нотные листы и перья и
футляры для инструментов
и музыкантов и куски
других музыкантов и шелковые платья
сорванные с танцующих тел
скоростная мозаика стеклянных осколков
каблуков вилок гобоевпепельниц
взрезающих летчиков и их подруг
и официантов с тарелками зависших у столов
пока ночной клуб и его содержимое не взорвалось
ураганом одуванчиковых часовнесущихся к краям
когда все одиночные вещи летят смешавшись
                         в единое все.

Решение бомбы конечно: здесь не будет ничего, кроме воздуха, останется только чистое пространство. Свет гаснет. Потолок обрушивается на танцпол. «Кафе-де-Пари» открыто ночному небу. Из развалин поднимается дым.

Записка на розовой бумаге и букет роз

17 марта 1941

Мейфер

Милые Флосси и Кристабель,