Театр китового уса

Они стоят в этой позе, осторожно разведя тела, пока море движется вокруг, но и у поцелуя есть своя центробежная сила, и она побуждает их медленно придвинуться друг к другу, пока тела их не встречаются – под водой и над ней. Флосси прижимается к нему, сперва чтобы скрыть себя, а затем – потому что ей хочется.

Через какое-то время он передает ей платок.

– Я могла с таким же успехом оставить его на голове, – говорит она и находит это лишним. Разговор, язык, английский – все это кажется теперь ненужным. У нее есть другой путь. Безъязычный язык, которым она хочет сказать ему множество вещей. Она касается его груди, его шеи, его лица; пробегает пальцами по его губам.

Они уплывают дальше, затем окунаются в воду, как тюлени, оглядываясь на береговую линию. Пляж кажется очень далеким, так же как кажутся далекими собственные тела под водой. Как легко отделиться от земли, от собственной формы. Англия – невзрачный слой бежевого и зеленого, едва ли кажется достойной, чтобы биться за нее. Они движутся вместе, и он держит ее лицо в ладонях, пока они целуются. Щедрая свобода моря. Его возносящая свобода.

Но солнце садится, и они должны возвращаться. Она видит это в линии его сжатой челюсти. Она чувствует это в тугой боли в груди. Она улыбается ему и стучит пальцем по невидимому циферблату часов на запястье. Когда они возвращаются на берег, он помогает ей выйти по крутому подъему из моря, затем отступает, чтобы окинуть взглядом ее фигуру на фоне моря. Он поднимает невидимую камеру. Она не складывает руки на груди, как велит ей внутренний голос; вместо этого она упирается ладонями в бедра и вздергивает подбородок. Вот, думает она. Для тебя.

– Schöne, – говорит он.

Затем миг проходит, и они карабкаются по гальке и спешно натягивают одежду на мокрые тела, втискивают влажные ноги в непослушную обувь. Они идут обратно через лес, торжественно держась за руки – как пара, идущая прощаться на железнодорожную станцию. На границе лужайки он приглаживает один из ее непослушных локонов, и это самый любящий жест, с которым кто-либо касался ее. Они отпускают руки друг друга, и Флосси шагает обратно в дом через лужайку, а Ганс ступает на тропинку, которая ведет в поле.

Солнце и луна

Сентябрь 1942

Почему-то никогда не удивительно поднять глаза и увидеть полковника Перегрина Дрейка. У него редкая способность неожиданно материализоваться. Кристабель, споткнувшаяся на неосвещенной лестнице и сломавшая запястье, бездельничает в садах приората Бентли в солнечный день в начале сентября, впустую сгребая листья левой рукой, когда поднимает взгляд и видит, как он широким шагом идет к ней.

– Добрый день, служащая Сигрейв, – говорит он. – Никогда бы не представил тебя садовником.

– Я и не садовник, – отвечает она. – Занимаюсь этим, пока не подживет. – Она машет ему гипсом.

– И когда тебя снова допустят к работе?

– Это простой перелом.

– Конечно.

– Должен зажить за четыре очень скучные недели.

– Как насчет поездки в Чилкомб?

– Мне нужно было бы забронировать увольнительную.

– Я уже поговорил с твоим командиром. Он согласился, что злой и раненой Кристабель Сигрейв лучше бы провести несколько дней на природе, чем топтаться тут. Леон ждет у ворот с машиной. Собирай вещи.

Машина армейская, «Хамбер» цвета хаки с длинным капотом и массивными крыльями. Двигатель включен: эффективный рокот. Приближаясь, Кристабель видит, как одетый в форму Леон курит на водительском месте, тогда как Перри на пассажирском сиденье перебирает документы в папке. Кристабель открывает заднюю пассажирскую дверь, забрасывает свой вещмешок на заднее сиденье, затем забирается сама.

– Отправляемся, – говорит Перри, закрывая папку, и автомобиль набирает скорость по подъездной дорожке в вихре из листьев.

Кристабель смотрит из окна, пока они едут по окрестным деревням. Это гражданский мир, занятой и незнакомый, более не населенный ими: место продовольственных книжечек, плиточных каминов и лотерей для местного фонда «Спитфайров».

Она замечает, что Леон смотрит на нее в зеркало заднего вида. Она встречает его взгляд прямо, с поднятыми бровями, прежде чем демонстративно обернуться к окну. Когда она проверяет несколько мгновений спустя, он будто бы следит за дорогой, но затем снова бросает взгляд на зеркало – дать ей знать, что в курсе этого. Его полуулыбка выводит из себя. Она чувствует странное неравенство – женщина, которую везут на заднем сиденье автомобиля, когда двое мужчин сидят спереди. Она хочет сложить руки на груди, но гипс служит помехой.

– Дигби в Чилкомбе, – говорит Перри, оборачиваясь к ней.

– Что? Он вернулся из Африки?

– И даже целым.

Кристабель выдыхает.

– Слава богу.

Перри снова поворачивается к дороге со словами:

– Строго говоря, лейтенант Сигрейв вернулся в Англию какое-то время назад, но мы не давали ему продыху. Дополнительная подготовка. Он уедет со мной завтра, но я подумал, что ты захочешь с ним встретиться.

– Спасибо, – говорит она. – Какая подготовка?

– Дополнительная, – отвечает Перри с улыбкой в голосе.