Театр китового уса

Они проезжают Миддлсекс и Хэмпшир, затем спускаются к вихляющим дорогам Дорсета. Кристабель чувствует, что Леон время от времени поглядывает на нее, но больше не беспокоится об этом. Они движутся на юг, проезжая мимо домиков с соломенными крышами, зданий почты, армейских лагерей. Три года войны измотали страну: краска на пабах слезает; старые плакаты Военного министерства свисают с телеграфных столбов. На дорогах почти нет другого транспорта, только редкие автобусы или армейские грузовики и, раз или два, запряженный лошадьми фургон, доверху уложенный сеном.

Через Хребет они переваливают уже ближе к вечеру. По верхушке рассыпаны овцы, щиплющие траву на курганах, над ними кружат кричащие чайки. Отлогие поля – покатая перина, а море вдали размытое и сверкающее, будто испаряющееся в небо, исполосованное шербетным розовым, янтарным и голубым.

Они устремляются вниз в долину, через деревню и вверх по извилистой подъездной дороге к Чилкомбу, где мистер Брюэр в шинели и шляпе-котелке ждет их у дома. Леон заглушает двигатель и вылезает из машины, чтобы открыть дверь Перри, одновременно кивая мистеру Брюэру.

Перри собирает бумаги, говоря:

– Как странно приезжать в Чилкомб, где нет ни мистера, ни миссис Сигрейв, чтобы приветствовать нас.

– Я здесь, – говорит Кристабель, выбираясь с заднего сиденья до того, как Леон успеет открыть ей дверь.

– Полковник Дрейк, – говорит мистер Брюэр.

– Всегда рад, Билл, – отвечает Перри.

В это мгновение в дверях появляется Флосс с охапкой дров, одетая в парусиновый комбинезон, заправленный в сапоги для верховой езды.

– Это Криста? – говорит она. – Да, Криста! Да!

Дрова падают, и Кристабель обнаруживает себя в бесцеремонных объятьях сводной сестры, которая говорит:

– Я знаю, что ты не любишь эмоциональных сцен, но я не могу сдержаться, тебе придется потерпеть. Ох, какой ты кажешься худой, Криста, ты хорошо ешь? Твоя рука в порядке? Я перестану тебя сжимать. Заходи, заходи. В кухне зажжен огонь. Привет, Перри. Привет, Леон. Боже, как вам идет форма.

Они заходят в Чилкомб, и Кристабель замечает, что он будто вывернут наизнанку. До войны рабочие элементы дома были скрыты от глаз в служебных комнатах на нижнем этаже, тогда как комнаты наверху были олицетворением роскоши. Но сейчас главные комнаты превратились в темные кладовые, полные неиспользуемой мебели и мешков с картофелем, а сердце дома спустилось в кухню слуг.

Там их ждет с приветствием Бетти в цветочном фартуке и с чайником. Мистер Брюэр выгоняет на улицу курицу, затем жестом показывает новоприбывшим на заваленный стол. Скрип стула, когда сержант Баллок пытается встать на ноги с плещущимся бокалом пастернакового вина в руке; Ганс ждет у задней двери с ведром яблок, и все под высокомерным взглядом полосатого кота, сидящего у раковины. Флосси зажигает свечку, впихнутую в пустую бутыль от бренди, и та отбрасывает мерцающий полусвет по подземной кухне на нынешних обитателей Чилкомба: импровизированную, обойдемся-и-починим потрепанную компанию, ютящуюся в полном опасностей краю Англии.

– Где Дигби? – спрашивает Кристабель.

– Отправился на прогулку по Хребту, – говорит Флосси. – Он будет в восторге от того, что ты приехала. Мы не ожидали, что и ты окажешься дома.

Перри устраивается на ближайшем к плите стуле, пока сержант Баллок, который умудрился принять вертикальное положение, отдает честь.

– Садись, парень, – говорит Перри. – Нет нужды соблюдать условности.

– Это честь, полковник Дрейк, – говорит сержант Баллок, снова усаживаясь.

Леон нашел стенку, к которой можно прислониться, и там его выискивает мистер Брюэр. Они пожимают руки, предлагают друг другу сигареты. Наблюдая за ними, Кристабель понимает, что, несмотря на различия, они сделаны из одного теста: посредники, «решалы». Оба нашли тропинку в вооруженные силы, где их примечательные умения могли быть доработаны и узаконены: мистер Брюэр был ординарцем Перри в первой войне, Леон теперь выполняет сходную роль.

Она пытается представить секреты, которыми они обмениваются, природу их работы. Леон, с залихватски зажатой в зубах сигаретой, чувствует ее взгляд и оборачивается к ней. Она левой рукой одергивает свою синюю куртку ЖВС ВВС, чтобы оправить ее, затем встает за стулом Перри с заложенными за спиной руками.

– Ты, должно быть, один из пленных, – говорит Перри, когда Ганс поворачивается, чтобы уйти. Это типичный для Перри маневр – найти человека, пытающегося ускользнуть, и пригвоздить его, будто бабочку, на место. Перри плавно переключается на немецкий, чтобы сказать: – Я слышал, ты сделал себя здесь незаменимым.

Ганс начинает отступать, отвечая по-немецки:

– Благодарю вас, сэр. Я всего лишь пытаюсь отплатить за доброту, которую оказали мне.

– Ему пора возвращаться в лагерь, – говорит сержант Баллок.

– Краузе безобидный парнишка, – говорит мистер Брюэр.

Перри показывает на стул возле себя.

– Почему бы тебе не присоединиться к нам, Краузе?

– Мне не хватит еды, если немец останется, – говорит Бетти.