Театр китового уса

– Только на юге. Может, после прихода нацистов их и не проводят.

– Подозреваю, что они как раз такого рода развлечения и уважают, – отвечает Кристабель. – Я размышляла о поднятых креслах какого-то рода, но не знала, как это устроить.

– Камни с пляжа. Песок. У тебя есть материалы. Найди лопату и тачку. Построй его.

– Он будет достаточно устойчивым, если сделать из песка?

– Думаю, да. Смесь песка и камней, – говорит он, помещая другое яблоко на подушку. – Я построил бы его тебе, не собирай я фазанов для полковника Дрейка. Мне нравится строить. – Он касается одного из яблок. – Эти люди. У них лучший вид. Пусть платят больше всех.

– Ты хотел стать строителем? – спрашивает она. – Когда был младше, в смысле.

– Никто меня не спрашивал, кем я хочу стать. Я сбежал в море, затем меня принял полковник Дрейк, а теперь я собираю фазанов. – Он берет одно из яблок и вгрызается в него.

Кристабель задумывается на мгновение, затем показывает на его костяшки.

– Ты не только фазанов собираешь.

Он смеется.

– Нет. Иногда я собираю людей.

– Где?

– На пляжах в основном. Поздно ночью. Иногда они хотят со мной идти. Иногда нет.

– Дигби чем-то таким будет заниматься. Перри что-то ему устроил.

– Нет, Дигби офицер. Хорошо говорит по-французски. Скорее всего, он в каком-нибудь шато. Мне ни с кем говорить не разрешают. Слишком русский акцент. Все боятся русских. – Это он говорит с удовлетворением.

– Ты не знаешь, Дигби во Франции? – спрашивает она. – Перри не говорил с тобой об этом?

Леон ест свое яблоко.

– Полковник Дрейк знает, что я никогда не слушаю.

Она толкает его локтем.

– Скажи мне.

– Думаю, это вероятно, – наконец говорит он.

– Французский у Дигби хороший, но не идеальный, – говорит она. – Хотелось бы мне быть там вместо него.

– Может, и поедешь. Сейчас обсуждают женщин-агентов. Мужчин не хватает.

– Женщин посылают во Францию?

– Женщинам проще. Молодой человек привлекает внимание немцев. Молодая женщина? Улыбнется, помашет и пойдет своей дорогой.

– Я могу поехать? – говорит Кристабель. – Меня могут послать?

– Поговори с полковником Дрейком. Я лишь сборщик фазанов. – Он поднимается на ноги и начинает толкать кровать Флосси через комнату, придвигая к кровати Кристабель.

– Леон, что ты, черт подери, делаешь?

– Эти кровати – кровати детей. Я делаю кровать побольше, – говорит он, сдвигая две кровати вместе, прежде чем устроиться на покрывале.

Кристабель хмурится, затем забирается на кровать возле него, водружая кружку с вином на прикроватный столик.

– Когда ты встретишься с Перри? Завтра?

– Наверное.

– Ты не мог бы взять меня с собой? Чтобы я поговорила с ним.

– Возможно, – говорит он, закрывая глаза. – Я устал. Я соглашусь с чем угодно.

Она укладывается, сложив руки на груди и вперив взгляд в потолок, время от времени поглядывая на Леона. В голове жужжит от мыслей о разговоре с Перри, об убеждении его позволить ей поехать во Францию. Она жует нижнюю губу. Она не может перестать дергать ногами.

Она снова смотрит на Леона, на его длинное тело, лежащее рядом. Она никогда не была в доме наедине с мужчиной. С одной стороны у него задралась рубашка, обнажая кусочек кожи. Через какое-то время она говорит:

– Ты читал «Моби Дика»?

– Я необразован. Я не читаю.

– Прочитай. Тебе понравится.

– Тогда перескажи мне. Историю на ночь.

– Ну. В начале сцена, когда китобой Измаил должен делить постель с татуированным дикарем по имени Квиквег, который спит с томагавком.

– Какой интересный человек.

– Они встречаются в таверне и вынуждены разделить комнату, – говорит Кристабель, затем добавляет: – ты хочешь спать?

Он открывает глаза, поворачивается к ней:

– Не могу. Кто-то разговаривает.

– Я вспомнила сцену в великом литературном произведении и подумала, что поделюсь ею.

Он закладывает руку за голову.

– Что происходит в таверне?

– Они спят вместе, – говорит она через мгновение. – Измаил говорит, что лучше спать с трезвым каннибалом, чем с пьяным христианином.

– Я не думал, что это такого рода книжка, – отвечает он.

– Не такая. Но они спят в одной кровати.

– Между ними что-то происходит?

– Сложно сказать.

– Может, происходит, когда они в море, – говорит Леон. – У моряков такое часто бывает.

– Измаил все же говорит, что Квиквег обвивает его руками в «супружеском объятье».

Они мгновение смотрят друг на друга, затем Леон медленно тянется к ней, чтобы развязать пояс халата.

– Что ты делаешь? – говорит она.

– То, что ты просишь, – говорит он. – Что это, прямой узел?

– Двойной прямой узел.

– Мне придется разрезать его ножом.

– Только попробуй.

Он умело развязывает пояс ее халата, обнажая ее полосатую пижаму.

– Вот, – говорит он. – Теперь ты свободна от уродливого дедовского халата. Можешь его снять. – Она открывает рот, но Леон говорит первым: – Кристабель, если хочешь, чтобы я спустился вниз и лег спать в кошачьей корзинке, я уйду. Но не пытайся сказать мне, что хранишь себя для мужа и что-то в этом роде, я слишком устал для речей.

– Я не храню себя для мужа, – говорит она. – Или кого-то еще.

– И не должна, – говорит он.