Театр китового уса

– Вы уже задержали мое возвращение, – отвечает она, – но нет нужды говорить, что я готова приступить к любому грядущему заданию. Я надеюсь, у вас нет вопросов относительно моей верности.

Они качают головами и говорят о протоколах, и в их застывших улыбках она узнает то же раздражение, что чувствует сама, – и это может означать, что они тоже исчерпали список возможных причин молчания Дигби – Дигби в плену и не может выйти на связь, Дигби страдает от какой-либо травмы или нервного срыва, Дигби силой принужден работать на немцев, Дигби счастливо работает на немцев, надеясь на победу нацистов, – и не пришли ни к чему конкретному, а потому перешли к более насущным вопросам. Она лично отбросила последнюю опцию, но остальные остаются возможными.

– Просто чтобы понимать, – говорит она, – вы верите, что мой двоюродный брат может представлять какую-либо опасность для наших операций во Франции? – Проще всего обсуждать его объективно, как профессиональную задачу, подлежащую оценке, как любая другая.

Они моргают и говорят: нет, они надеются, что это не так. Все отчеты из его тренировочных школ подчеркивают его верность другим агентам. Кроме того, теперь необходимо учитывать большую картину. Кристабель кивает, думая о растущем числе подразделений, прибывающих в Дорсет. Она также заметила по пути в конференц-зал, что во многих разгороженных кабинетах обустроены спальные места, а у комнат с самыми высокоранговыми офицерами – полковниками и бригадирами со стальными глазами – ждут очереди из посетителей. Те, что внутри, никогда не выходят, она только слышит периодические отрывистые приказы:

– Следующий!

Секретарша уходит и возвращается в конференц-зал с несколькими картонными папками. Ее просят выйти и закрыть за собой дверь. На столе разворачивается карта северной Франции.

– Другая вероятность заключается в том, что Дигби работает под местного, – говорит Перри, когда они идут выпить после ее инструктажа. Он выбрал темный викторианский паб в Уайтхолле, заполненный дымом трубок и кашляющими стариками в черных костюмах: парламентариями, чиновниками, сухой машинерией власти. Монохромный фон, с которым Перри в своей форме неуловимо сливается. Кристабель против воли нравится это эксклюзивное чувство нахождения в их рядах в собственной форме.

Она связалась с Перри, якобы чтобы расспросить о провизии для Флосси, и в итоге предложила выпить за Новый год, полагая, что сможет поговорить с ним о Дигби. В конце концов Перри предложил Дигби вступить в Орг; он разбирался в работе под прикрытием. Она также подозревала, что он уже может знать о ситуации в Париже много больше ее, учитывая его доступ к высоким уровням информации.

Перри продолжает:

– Всегда рискованно использовать неподготовленный персонал для скрытных задач. Неудивительно, что некоторые могут свернуть с курса. Невидимость может показаться неподготовленным пьянящей. – Его белое как мел лицо освещено зимним солнцем, косо льющимся сквозь матовое стекло; он кажется дальше, чем когда-либо, суровый как святой, человек-шифр.

– Мы не неподготовлены, – отвечает Кристабель.

– Четыре месяца, да? Между твоей вербовкой и отправкой на фронт. Хотя, полагаю, этого достаточно для краткосрочной роли, которую предлагает тебе Орг.

– Это не прогулка в парке, – говорит Кристабель. – Нам нужно договариваться с растущим числом групп Сопротивления, у каждой из которых свое мнение о том, как нужно выигрывать войну.

– Еще одна задача, слишком деликатная, чтобы вверять ее новичкам. Базовое правило безопасности – каждый раз, когда ты увеличиваешь свою сеть, ты увеличиваешь шансы обнаружения, – говорит Перри. – Или, как говорил мой старый учитель, трое могут хранить секрет, если двое из них мертвы.

– Ты рекомендовал Дигби на работу во Франции, – говорит она.

– Он говорит по-французски – он был тем, что им нужно.

Кристабель отпивает.

– Но ты не стал бы использовать его для своих нужд.

Перри качает головой.

– Дигби слишком похож на мать.

У Кристабель всплывает перед глазами фотография, которую Розалинда держала у кровати, – себя и Дигби, тонкокостные лица прислонены друг к другу, отображены в красоте, как пара кошек.

Перри покачивает виски в стакане.

– Есть те, для кого естественно отметить все возможные выходы, прежде чем зайти в комнату. Я полагаю, ты могла стать экспертом в этом даже до обретения нынешней роли, учитывая твою страстную нелюбовь к социальным обязательствам.

– Двойные двери на три часа от меня выходят на улицу, – говорит Кристабель, – и дверь в уборную на одиннадцать. Позади меня служебная дверь, примерно на семь часов, но я подозреваю, что она ведет в подвалы, а арка за баром в заднюю комнату.

– Не могу представить, чтобы твой двоюродный брат когда-либо искал выходы или вовсе задумывался о необходимости этого, – говорит Перри. – У его матери была схожая проблема.