Театр китового уса

– Ты всегда можешь поговорить со мной, знаешь, – говорит голос в темноте. – О чем угодно.

– У нас в Чилкомбе теперь есть телефон, – отвечает она, – так что могу.

– Куда катится мир, – говорит он, и она слышит его улыбку.

Прямо перед комендантским часом они обходят остров, надеясь встретить кого-то, кто продаст им немного сигарет. Ступени ведут к мощеным дорожкам вдоль кромки воды, где они находят тех, кто хочет быть ближе к темной реке. Рыбаков. Пьяниц. Беглецов. Тех, кто может вымолить себе комнату на ночь, и тех, кто скользнет под поверхность воды до рассвета, оставив корабль плыть дальше без них, с длинными рядами удочек по бокам, гарпунами волочащихся следом.

Август

Август 1944

Август, Париж, 1944. Великолепная погода. Союзники приближаются с востока и юга. Послеобеденная стрельба на улицах, щелкающая в жаре как охота на куропаток. Кристабель едет по городу, по медленно кипящим на солнце улицам, развозя сообщения для Жан-Марка.

Она берет с собой записки с поезда в Пантене, передает их получателям, если может. Ей приходится открывать их, чтобы найти имена и адреса, но она старается не смотреть на содержимое. От немногих замеченных слов – прощай, моя любовь! поцелуй девочек! – кажется, что люди в поезде не рассчитывают вернуться оттуда, куда направляются. У нее болит сердце каждый раз, когда она об этом думает, представляя пылкого Антуана и неукротимую Софи, заключенных в клетки и спрятанных.

Каждые несколько кварталов она проезжает мимо группок парижан, строящих баррикады. Местные начали сваливать в кучи все, что могут найти: тележки для еды, дорожные знаки, старые кровати, лавки. В воздухе праздничная атмосфера, будто они складывают костры. Они даже вынимают булыжники из мостовых собственных улиц.

Большую часть таких действий контролируют молодые люди вроде Жан-Марка и его друзей с зализанными волосами и закатанными рукавами рубашек, как у гангстеров в кино, они крутят гранаты загорелыми пальцами. Нерегулярные части, в глазах детей уже бессмертные и облеченные почестями. Гражданская партизанская армия, которая материализовалась из теней, надев повязки с буквами FFI: Forces Françaises de L’Intérieur[69]. Плакаты ФВС обещают, что в битве за освобождение Парижа каждый получит гунна. Танки гуннов с грохотом занимают позиции, готовясь доказать их неправоту.

Некоторые дороги пусты – если не считать свистящих пуль, поскольку две стороны время от времени вяло перестреливаются, еще не решив окончательно вступить в бой. Другие забиты немцами, которые продолжают покидать город на пестрой смеси транспорта: некоторые весело пьяные, иные стреляя по прохожим. Парижане размахивают туалетными щетками вслед удаляющимся конвоям, свешивают сшитые дома французские флаги со своих балконов. В аккуратных садах солдаты с потемневшими от щетины лицами спят под статуями. В офисах дипломатов и чиновников круглые сутки ведутся резкие телефонные разговоры.

Это похоже на карнавал, со всем его весельем и опасностью. Ничего не происходило, а теперь может произойти все что угодно. Все кончается и одновременно начинается. Все, на что они надеялись.

Ранним утром. Перед рассветом. Дигби будит ее и манит к окну. Кристабель смотрит на город: на цинковые крыши, расцвеченные терракотовыми колпаками дымовых труб и клекочущими голубями; мягкое новое небо.

Опустив взгляд вниз, на узкую улицу, она видит топчущихся в дверях мужчин с нарукавными повязками и оружием. Один из них смотрит на часы. Другие постоянно выглядывают, смотрят на него. Наконец мужчина с часами кивает и бросается бегом. Его шаги эхом разносятся по улице с закрытыми ставнями. Другие бросаются следом. Больше и больше мужчин появляется из дверных проходов, как дети, покидающие дома, чтобы последовать за Гамельнским Крысоловом.

Когда она оборачивается, Дигби натягивает повязку ФВС поверх рукава. Он достал свой пистолет из-под пола и заправляет его за пояс брюк. Откидывает волосы с глаз и смотрит на нее.

– Я никогда не видела тебя с пистолетом, – говорит она.

– Я преизрядно настрелялся в армии, поэтому не должен оплошать, – говорит он. – Мы направляемся на остров Сите, чтобы захватить штаб полиции. Освобождение начинается сегодня.

– У тебя найдется для меня?

– Пистолет?

– Да, Дигс. Меня тоже готовили, знаешь ли. Я была лучшим стрелком в классе.

– Ты уверена?

Она упирает руки в бока.

– Думаешь, я вступила в Орг, чтобы сидеть в квартире?

– Нет, – сконфуженно говорит он. – Я просто не хочу, чтобы тебя ранили. Но смотри, как только я узнаю, что происходит, я с тобой свяжусь. Я пошлю кого-нибудь за тобой. С пистолетом.

– Уж постарайся, – говорит она.

Он крепко обнимает ее и улыбается.

– Пошлю. Обещаю. Мы можем сражаться бок о бок на баррикадах. – Затем он покидает квартиру. Она слышит, как он громко сбегает по лестнице, перепрыгивая через ступеньки.

– Постарайся не привлекать внимания, – говорит она пустой комнате.