Театральные подмостки (СИ)

-- Да как же без головы-то! Как они целоваться-то будут?

-- А жених что, так и будет чуркой сидеть?

-- Вот так невеста, хрясь -- и нет головы!

-- Что с плеч упало, то пропало!

-- Надо объявление дать: кто найдёт голову -- миллион рублей.

На Леру было жалко смотреть. Она сидела, обхватив голову руками (видимо, опасаясь потерять её), вся такая потрясённая и убитая горем. Её близкие родичи сразу же ухватились за соломинку, пущенную моей мамой, старательно успокаивали несчастную невесту и подводили к тому, что всё случившееся, быть может, даже и к лучшему.

-- Доченька, может, и не надо нам головы этой? -- вкрадчиво спрашивала Зинаида Альбертовна. -- Пусть уж безголовый будет. Невелика потеря, и плюсики тоже есть.

Тетя Поля тоже подключилась.

-- Да, Лерочка, не гневи Бога, надо довольствоваться тем, что Бог послал. А послал немало...

Другая бабушка Леры (не та, которая кочерга) сказала:

-- Ты, главное, внучка, не волнуйся, найдут головушку Вани, никуда не денется. Не иголка какая-нибудь, закатилась да и лежит себе тихохонько, дожидается. Шила в мешке не утаишь.

Я смотрел на сцену как на дурной сон.

Ольга Резунова, не стесняясь в выражениях, резала правду-матку.

-- Женишок-то, конечно, -- дрянь... -- сокрушалась она. -- Невесте так необходимы сейчас слова поддержки, а он как чужой сидит, сторонится, как прокажённую... Наверное, только о своей голове думает... Эгоист! Мне кажется, стоит усомниться в их любви.

Николай Сергеевич с другой стороны подначивал.

-- Вань, может, ты свою голову одолжишь на время?

-- Это как?

-- Ну как... ты же спрашивал, какой смысл от твоей раздвоенности. Вот и пришло время принести пользу. Видишь, на сцене жизни у тебя -- ущерб, потеря, непоправимый урон, так сказать, а другой ты -- прямо-таки неисчерпаемая кладовая запасных частей.

-- Да пожалуйста, забирайте, готов отдать хоть всё!

-- Это хорошо, что ты такой щедрый. Вот только, боюсь, поздно уже, раньше надо было думать. Теперь уж семь лет прошло, ничего не поправишь.

-- Николай Сергеевич, не путайте вы Ваню, -- вмешалась Ольга. -- У него и так мозги набекрень.

-- А я и не путаю. Вот, Вань, и разгадка твоего нынешнего состояния. На своей свадьбе ты и впрямь голову потерял, в буквальном смысле этого слова. Твоя бедовая головушка пролежала в сыром подполье театра долгих семь лет, а в один прекрасный момент нарастила тело...

-- Спасибо, Николай Сергеевич, я уже понял: так всё и было...

На сцене Зинаида Альбертовна всё уговаривала и уговаривала "дочерь".

-- Ты посмотри на Ваню. Он, бедный, сидит, как неприкаянный. Думаешь, ему легко? Он тоже страдает. Кто ж знал, что всё так получится!

Мой Иван встрепенулся, словно услышал каким-то тайным ухом, нервно постучал по столу пальцами, потом вдруг схватил рюмашку да тут же её в сердцах опять поставил. Видать, чем-то сообразил, что некуда эту рюмку пристроить.

Лера нехотя посмотрела на него, и что-то хитрое блеснуло на её лице. И уже в следующую секунду лицо смягчилось, подобрело. Лера трогательно и мило улыбнулась и жалостливо сказала:

-- Ваня с утра ничего не ел. И выпить, наверное, хочет.

И в этот миг я увидел идиллию. Меня поразило, какие всё-таки жених с невестой грустные, грустные, особенно жених, как будто предчувствуют, что их ждёт семь лет непростой жизни...

-- Ничего, мы сейчас за него и поедим, и выпьем, и закусим, -- весело прыснула тётя Поля. -- А свадебку нельзя отменять. Да ну, из-за какой-то нелепицы! Это ты правильно решила.

-- Я ещё ничего не решила.

Тётя Поля толкнула локтём своего тщедушного муженька, что-то ему шикнула на ухо, и тот сразу поднялся с наполненной рюмкой и тост завернул.

-- Есть такое выражение: муж -- голова, а жена -- шея, -- сказал он. -- Куды шея повернёт, так и будет. А мне кажется, куда вернее, когда жена -- голова, а муж -- шея. Прекрасная голова завсегда лучше. А от двух голов частенько путаница бывает. Вот у драконов по несколько голов было, так они все и вымерли.

Посыпались разные возгласы, одобрительные и не очень, но все дружно выпили и закусили.

Лера ещё какое-то время сидела задумчивая, потом встала, поправила на себе платье и фату.

-- Минуточку внимания, -- сказала она и, когда все затихли, заговорила печально и торжественно: -- Я хочу рассказать, как много я значу для Вани. Признаюсь, особой любви к нему у меня никогда не было. Ваня всегда был неудачник, жил ради каких-то призрачных ценностей. И только когда мы с ним познакомились, тогда у него и началась настоящая жизнь. Он даже сам удивлялся. Сколько раз мне говорил: ты, Лерочка, мой ангел хранитель, без тебя я -- пустое место, ноль без палочки. Поверьте, мне сейчас очень тяжело, но я не могу его бросить, хотя и всё яснее ясного... Хорошо, я пойду с ним под венец, мы в любом случае должны быть записаны на небесах, -- голос её задрожал. -- Вы все свидетели: я приношу в жертву саму себя, свою молодость и красоту, свою бесценную жизнь. Я вижу, в отличие от Вани у вас у всех есть головы на плечах, и вы оцените мой великий подвиг, мою колоссальную жертву.