Тебя все ждут

Но я тянусь не к сценарию, а к второй папке, и загодя уже подводит живот. В этой папке – вчерашние рейтинги.

* * *

Умоляю, не спрашивайте меня, откуда берутся эти гнусные рейтинги. Из тех, с кем я разговаривал (раньше, в нормальной моей человеческой жизни), никто не знает. Самое распространённое мнение (у нас, у актёров): все эти рейтинги высосаны из пальца.

Так же истошно мне не хотелось верить в цифры анализов: сначала бледные, плохо пропечатанные на тоненьких мятых листочках, похожих на магазинные чеки, потом чёткие, на разноцветных твёрдых страницах с эмблемой Российского гемоцентра, РГЦ, – слева латинские обозначения, справа цифры, тысячи и миллионы чего-то, и рядом с этими миллионами автоматические отметки:

«H» – «high», показатель высокий, выше допустимой границы;

«EH» – «extremely high», экстремально высокий;

«L» – «low», ниже, чем допустимо;

«EL» – «extremely low», экстремально низкий.

Мы с Мариной тупо глядели на эти отметки, и понимали только, что «Н» и «L» – плохо, «ЕH» и «ЕL» – очень плохо, ужасно. Хотелось поверить, что эти цифры – ошибка, машинный сбой, выдумка, и вообще: как можно точно измерить эти неуловимые атомы, мы дезертировали в другую больницу, там цифры были другие. «Вот видишь?! – кричала на меня Марина, тыча в латиницу, не понятную ни ей, ни мне. – Здесь было один и семь на десять в шестой степени, а тут два и восемь в четвёртой! Они же не могут на две степени различаться!» Я говорил: «Ты смотришь другую строчку».

Да, понимаю, сравнение некорректное. Там речь о человеческой жизни, а здесь – об актёрской гордости. Но, во-первых, одно связалось с другим: от рейтингов ведь зависит, останусь ли я в «Доме Орловых», а значит, будет ли у нас куча долларов на лекарство, которое откусит от сокращений «ЕН» и «ЕL» букву «Е», превратит просто в «Н», просто в «L», а потом и эти буквы сотрёт, и останутся безобидные, беззаботные пустые строчки…

Там – тысячи и миллионы молекул, здесь – сотни тысяч и миллионы людей.

Пачка страниц в ламинате. На обложке внушительно отпечатано: «Дом Орловых», «Share 0+» (не знаю, что это значит), вчерашняя дата и буква «А.».

«А.» – это я.

На первой странице цветные графики за целый день, по часам:

«А.» – мой график,

«О.» – Ольгин,

«М.» – маменькин,

«С. Г.» – старого графа.

На второй странице – поминутный график прайм-таймового включения. И дальше – толстый талмуд с текстом реплик: можно было увидеть, какая из моих реплик прошла лучше, какая хуже.

Для наглядности шоураннеры раскрашивали наши рейтинги в разные цвета. Если зрителей становилось больше («High»), линия ползла вверх – график (то есть фон графика) красили светло-зелёным. Если зрители прямо-таки сбегались к экрану, линия поднималась под острым углом, взмывала – этот прямоугольник делали тёмно-зелёным, ярким («Extremely High»). Ровная линия не окрашивалась никак, но таких бесцветных фрагментов практически не было: всегда аудитория то прибавлялась, то убавлялась, линия то поднималась, то опускалась. Если она опускалась чуть-чуть, фон графика красили в светло-жёлтый. Опускалась заметно – фон делался розовым. Если же в тот момент, когда я произносил свои реплики, линия падала, зрители не желали смотреть, уходили – этот квадрат или прямоугольник становился насыщенно-красным, «Extremely Low».

Космический светофор:

– ярко-зелёный – отлично;

– светло-зелёный – нормально, неплохо;

– жёлтый – внимание;

– розовый – плохо;

– красный – совсем беда.

Когда наутро после премьеры я в первый раз открыл эти рейтинги, вчитался и до меня дошёл смысл, чувство было похоже на удар под дых («в поддых», как говорили в детстве), в солнечное сплетение.

3

Первым номером – сверху – шёл «С. Г.», старый граф. Он зеленел почти на всём протяжении премьерного часа. Немудрено: Борис Васильевич из нас четверых был – единственная звезда, народный любимец. Особенный взлёт – почти в самом конце: явно та сцена с маменькой, которой я был совершенно сражён, и до сих пор не понимаю, как им удалось так сыграть. Видно, не я один загляделся, но и миллионы бабулек, у которых всегда включена Первая кнопка… И в конце, после всей этой светлой и тёмной зелени, итоговый балл. Что он значит, проценты чего или миллионы кого, понятия не имею. Но помню (я уже говорил: память у меня наследственная, безотказная) – помню, у старого графа в конце стояло плюс семь с чем-то: «+7,2» или «+7,4».

Второй шла «О.», Ольга. У неё тоже были зелёные горы, но не в конце включения, а в первой трети и посередине – когда влюбилась в Красовского, когда они танцевали. Понятно, бабульки залюбовались внученькой в белом платье: «себе б такую», «и я такая была». Итоговое число у Ольги вышло пониже, чем у старого графа, но тоже очень высокое (как показал опыт следующих недель, нереально высокое): почти шесть, «+5,7» или «+5,8»… Потом у неё никогда таких цифр не бывало. А у старого графа бывали.