Текущий момент

Красочные книги, хорошие игрушки, чистые полы и мягкие ковры. Аккуратно застеленные кровати, белоснежные полотенца и шторы в смешных утятах. Маленький уютный микромир: добрые повара, душевные воспитатели, директор с золотым сердцем. Каждый старался “обеспечивать в детском доме благоприятную творческую обстановку, приближенную к домашней”, – так сухо написано в правилах внутреннего трудового распорядка любого подобного учреждения.

Конечно, маленьким воспитанникам здесь давалось максимум из того, что возможно дать. И всегда с тяжелым сердцем воспитатели отправляли их в школьные детдома, дальше по этапу. Там иная жизнь, другие правила, взрослый и совсем не уютный макромир.

Я увидела Олю. И внутри что-то щелкнуло. Другие дети словно перестали существовать. Мое внимание сконцентрировалось на этой чересчур дисциплинированной девочке и не давало мне сосредоточиться на ком-то еще.

Я улыбалась, обнимала детей, с кем-то играла, кому-то читала сказки, но в моем поле зрения всегда находилась Оля. Я не упускала ее из виду ни на минуту. Она была словно перетянутая струна – еще чуть-чуть и лопнет. Сломается.

Мне хотелось ее обнять. Прижать крепко к себе и не отпускать долго-долго. Вдыхать ее запах, обнимать, чувствуя ее детские хрупкие косточки, целовать в макушку, улыбаться и смотреть в ее голубые глаза. Но я не имела права. Не сейчас. Не сегодня. В данную минуту я могла лишь представить как это будет потом, когда-нибудь. Я могла лишь думать о том, что я заберу ее и постараюсь сделать счастливой. Счастливая девочка Оля с искренней улыбкой и радостным взглядом маленькой шалуньи.

Я стала часто заглядывать в детский дом. Под любым предлогом. То пряники завозила для детей – подарок от спонсора, то книги заносила, то игрушки, то большую коробку мороженого, купленного с зарплаты. Я вытягивала из воспитателей – незаметно и ненавязчиво, медленно и по чуть-чуть – фразы и слова про Олю. Жадно вслушивалась в рассказы, в которых каким-то образом фигурировала эта девочка и сохраняла все, что выведала, в своей памяти.

Так я узнала, что очень скоро, через месяц, в конце августа, ее переведут в новый детдом. Первый класс. Другая жизнь. Там находятся ее братья и, конечно же, воссоединение семьи необходимо. Кто станет разлучать родные души? Усыновление? Да, возможно, но всей семьи, как же иначе? Оля скучает по братьям и очень ждет встречи с ними. Всегда спрашивает про них и рассказывает, какие они хорошие, ее старшие братья. Нет, ну теоретически, конечно, можно и попробовать: взять разрешение у братьев или оформить опекунство и над братьями тоже. Есть вероятность забирать их на каникулы, всех вместе. Все возможно. Ведь первым делом исходят из того, что лучше для ребенка.

В последние дни августа шли дожди и солнце уже не так ярко светило по утрам. Назавтра Олю переводили в другой детский дом. Из города в далекий поселок, – туда, где обитал остаток ее семьи. Я посмотрела на эту девочку, которая внимательно рассматривала книжки и подошла к ней. Спросила, что она читает. Не для того, чтобы узнать, а чтобы приблизиться к ней на минуту и приобняв, вдохнуть ее запах. И запомнить.

– Я читаю сказку про Золушку. Вы читали? – спросила Оля и посмотрела на меня внимательным взглядом. Я утвердительно покачала головой и мысленно с ней попрощалась. Навсегда. Так же, как и со своей маленькой тайной мечтой забрать Олю в свою жизнь. В жизнь, которая не станет нашей общей. Все это так и останется мечтой, которую мне так и не хватило смелости осуществить, и поэтому – моей постыдной мечтой, к сожалению.

Обычно из таких историй не выходит ни тортик, ни пряник, ни пирожок. Ничего путного. В моем случае вся история с усыновлением так осталось в моей голове. Невыдуманная и не воплощенная в жизнь. Витающая в воздухе, бесполезная история без мажорной завершающей коды с непременным жизнеутверждающим финальным аккордом в конце.

Дверь железного забора щелкнув, закрылась. Удаляясь от детского дома я понимала, что не вернусь сюда уже никогда. Мне было стыдно и горько. С каждым шагом прибавляя скорость и повторяя про себя как мантру: “Не умеешь – не берись. Не умеешь – не берись”, я ощущала себя нашкодившей кошкой, трусливо поджавшей хвост и сбегающей с места преступления в привычно-уютный уголок. Я уже почти бежала, спотыкаясь каблуками об неровный асфальт: "Трусиха, трусиха, какая же ты трусиха…".

Сев в машину, я вдруг поняла, что не хочу ехать на работу. Вернувшись домой, отпустила пораньше няню и поехала с сыном в парк аттракционов. Я смотрела на счастливое детское лицо моего четырехлетнего ребенка, обнимала его и наслаждалась текущим моментом. Но кошки скребли на душе, потому что я знала, что совсем рядом есть девочка, глаза которой я могла бы постараться сделать счастливыми. Такими же, как у моего сына. Но у меня не получилось совершить даже первый шаг, потому что я испугалась.