Телефон. Звонки из прошлого

* * *

Когда я слушал исповедь солдата, то поймал себя на мысли: а ведь действительно, как мало знакомо это имя. Стал искать материалы и нашел в этом скромном, высококультурном, образованном генерале очень много такого, за что его можно назвать ЧЕЛОВЕКОМ.

9 января 1942 года корпус был включен в состав Западного фронта. Это было время, когда в эскадронах оставалось по 6–8 человек из числа начавших войну. Более пяти месяцев остатки корпуса сражались в тылу у немцев в ходе Ржевско-Вяземской операции вместе с партизанами. За успехи в боях под Каширой 2-й кавалерийский корпус был преобразован в 1-й гвардейский.

Следует отметить, что гений и грамотность генерала Белова не были по достоинству оценены представителем Ставки, командующим Западным фронтом Г. К. Жуковым. Его корпус бросали на самые тяжелые участки фронта — затыкать так называемые «дыры и прорехи».

Так, корпус по приказу Жукова был направлен на взятие Серпухова, но обещанной поддержки выделено не было. И только грамотные действия и личное мужество командира кавкорпуса спасли ситуацию. Был случай, когда опять по приказу Жукова корпус 21 декабря 1941 года был снят с пунктов переформирования, и его бросили на освобождение небольшого подмосковного городка. Выяснилось потом, что не сформированное до конца соединение в спешке направили на освобождение ни тактически, ни стратегически не значимого объекта в операциях под Москвой. Жуков решил таким образом сделать подарок вождю в день его рождения. Белов возмутился, посчитав этот приказ преступным в силу неподготовленности операции и отсутствия артиллерийской и авиационной поддержки.

Из прочитанного большого объема материалов о взаимоотношениях Белова и Жукова сложилось впечатление, что представитель Ставки завидовал интеллекту корпусного генерала и глубокому уважению к нему подчиненных солдат и офицеров.

Комиссар группы Белова полковник Л. Любашевский вспоминал:

«Я был комиссаром штаба Группы войск Белова с начала февраля 1942 года. Через мои руки проходили все документы фронта. По долгу службы мне поневоле приходилось все их читать и докладывать. Я не собираюсь вникать в их оперативный смысл или ошибочность, дело, пожалуй, не в этом.

Все важные документы, как правило, подписывались Жуковым и Булганиным (член военного совета Западного фронта — Авт.). Честно скажу, что во всех документах красной нитью проходит беспощадность Жукова. Оно было направлено, в первую очередь, на ограничение прав и инициатив Белова. Именно сковывание инициативы Белова. Жестокость и грубость Жукова, доходящая до оскорбления личности — вот в чем его главная ошибка.

Ошибка, которая не могла не отразиться на боевых действиях нашей группы, хотя даже в таких случаях Белов находил в себе силы, терпение, мужество и умение вести дело так, чтобы приказ был выполнен.

Вспоминаю такой случай, когда мы уходили прямо из-под огня немцев, перебазировали 28 мая штаб в Большую Хатунь. На телеграмму Белова о смене КП Жуков ответил: «Кто вам дал право принимать самостоятельное решение?»

Долго мне этот документ не хотелось показывать Белову, но долг службы обязывал. Белов, читая принесенную телеграмму, почесал за ухом, покрутил усы и устало сказал: «До чего же жестокий и бездушный человек!»

Затем вызвал коменданта и приказал всем людям, которых валила с ног усталость, отдыхать. Белову было виднее, чем Жукову, какое решение принимать, и ему нужно было давать инициативу и все права, а не унижать, дергать и оскорблять.

Такое мое мнение…»

* * *

— Валентин Алексеевич, вы москвич, на коне, очевидно, не сидели. Как воспринимали службу в кавалерии — таких архаичных войсках в середине ХХ века?