Television Romance

Через некоторое время они уже были у обочины напротив дома Минджуна. Кёнсун почувствовал, как его вдруг обуяло сильное облегчение от того, что они больше не будут с Ханылем наедине. Через щель наполовину опущенных гаражных ворот виднелся тусклый оранжевый свет. Кёнсун выскочил из машины, закрывая голову сумкой, и помчался через мокрую траву прямиком к репетиционной, не дожидаясь Ханыля. Холодные капли били по коже острыми стрелами, под ногами неприятно хлюпала земля. Кёнсун согнулся пополам и протиснулся в щель, и его обдало запахом свежих вафель. Парни не заметили его прихода, увлечённо скача с неподключенными гитарами в руках под орущую из колонок «Fat Lip» – старую песню Sum 41.

Кёнсун скинул с себя сумку и повесил её на напольную вешалку, улыбаясь и наблюдая за ними. Минджун так отчаянно пытался попадать в текст, а Йесон так заливался от смеха, что забросил игру и просто корчился на полу, сгибаясь в три погибели. Минджун активно закачал головой на проигрыше, вместе с отросшими волнистыми каштановыми волосами в воздухе метались кончики чёрно-белой банданы, повязанной на голове парня. «Что ж, я – невоспитанный сын среднего класса, забытый всеми, и мне похрен на всё».

Кёнсун ощутил лёгкое влажное прикосновение вставшего рядом Ханыля, его рука случайно задела предплечье брюнета, и он так улыбался, когда Минджун вдруг замер и поднял руку вверх, протягивая низким охрипшим голосом строчки бриджа, а потом он взорвался припевом, прыгая выше, чем на зачёте по физкультуре, и отчаянно изображая самую крутую игру на гитаре, которую когда-либо видел этот бренный мир. Он кричал: «я никогда не стану таким, как все, не стану жертвой твоей правильности и не уступлю», и Кёнсун закричал эти строчки вместе с ним и побежал к нему, и они начали орать в унисон, и смеха Йесона уже не было слышно. Песня кончилась, и они с Минджуном обнялись, но он быстро отпрянул от Чхве, потому что Кёнсун был мокрым и холодным от дождя.

Йесон дотянулся до пульта, распластавшись на полу, и сделал музыку тише; из-за этого вдруг стал различим тихий шум из угла, откуда минутой ранее Кёнсун наблюдал за представлением. Ханыль стоял там, закрыв рот рукой, и его глаза были зажмурены от смеха.

– А он здесь что делает? – спросил Минджун, и от его веселья не осталось и следа.

– Мы встретились в академии, – ответил Кёнсун с одышкой. Горло запершило, и ему пришлось прокашляться и выпить воду из стоящей на полке полупустой бутылки. – Он подвёз меня и… Ну, в общем.

– Я обещал показать вам, – продолжил Ханыль. Он выпрямился и подошёл ближе. Йесон сел на полу, и они с Минджуном молча переглянулись. – Я приготовил песню.

– Нам нужно сделать это как можно быстрее, чтобы выбрать песни для фестиваля, – попытался убедить парней Кёнсун. – Я понимаю, что вы хотели отстрочить это как можно больше, но этот факт нам не исправить, нам нужно как-то работать дальше.

Парни снова переглянулись. На хмуром лице Минджуна читались усталость и огромное нежелание. Йесон встал и подошёл к Кёнсуну, обнимая за плечи и поворачиваясь к Ханылю лицом. Кёнсун был готов поспорить, что Йесон пытался выглядеть как можно более уверенно, чтобы уверенность Ханыля не была такой самоуверенностью.

– Ну и что ты приготовил там, Зак Эфрон? – усмехнулся Йесон.

– Мне нужна гитара, – ответил Ханыль, игнорируя насмешку. – Не электронная.

Кёнсун поджал губы, оборачиваясь к Минджуну. Чхве и Йесон хранили свои инструменты, кроме тех электрогитар, с которыми они обычно выступали, в своих домах, так что в гараже была единственная акустическая гитара, и она была Минджуновой – старенький «августо» с широким грушевидным корпусом, желтоватого цвета верхней декой, почти чёрной обечайкой и такого же цвета накладкой, длинным каштановым грифом – в общем, самая обычная акустическая гитара. Минджун нервно отвернул голову и еле заметно кивнул.

Взяв гитару с подвесного держателя, Кёнсун протянул её Ханылю, не подходя к нему слишком близко. Тот как-то неуклюже взял её в руки, осмотрел и поднял на него глаза. Чхве видел в них неуверенность и немного страха.

– И ещё… каподастр?..

Брюнет на секунду застыл, как будто с опозданием слыша его голос, и, кивнув, взял с полки металлический предмет с резиновой вкладкой, так же отдав его Ханылю на расстоянии в несколько футов, словно тот мог бы его схватить вместе с зажатым в пальцах инструментом. Ханыль взял его и сел на поставленный Йесоном у микрофона высокий барный стул, отсчитывая по пути нужный лад и фиксируя каподастром струны. Кёнсун включил провод микрофона в усилитель и подошёл к остальным, выстроившимся линией напротив Ханыля.