Тело черное, белое, красное

Уже лежа в кровати, свернувшись, как в детстве, калачиком, она, помимо своего желания, снова и снова перебирала в памяти события последнего вечера и ночи. Ее немного подташнивало – такого количества водки она не пила никогда. Да еще эти папиросы… Как хорошо, что Николя вернется только завтра и не надо ничего объяснять. До сих пор невозможно поверить, что у нее все получилось. Случайное стечение обстоятельств? Нет. Наверное, кто-то ей помогает. На небе… Или в преисподней… Кто бы мог подумать, что заветным ключиком неожиданно окажется небольшое родимое пятнышко на ее щеке? Вспомнив одного из убийц, того, с отвратительным пятном на лице, похожим на пиявку, Ирина начала импровизацию на эту тему. Серегин неожиданно оживился. "Слышь, Ир, ты не поверишь, у меня дружок, так сказать, боевой, вот у него, ну, так-о-ое пятно на морде! Ночью ежели встретишь – кондратий хватит!.."

…Вцепившись в эту ниточку, она уже не отпустила ее.

"Небось, все друзья растерялись по жизни?"

"Не-е, нас, дружков закадычных, четверо, ну, не разлей вода. Всю революцию вместе…с самого семнадцатого, и гражданскую… все живы остались… В Бологом сдружились…"

…"Бологое, Бологое, ты далекое…" – Опять этот глупый стишок! Ирина поднялась с кровати и, резко рванув на себя раму, распахнула окно. В комнату ворвался холодный влажный воздух.

За окном деревья жаловались друг другу на непогоду. Звезды успевали лишь одним глазком взглянуть на влажную от дождя землю, и тут же испуганно прятались от ветра в мятые серые тучи. Сена, как натянутая струна, дрожала, предвкушая прикосновение рассвета…

18

В прихожей было темно и тихо. В воздухе был разлит валериановый запах тоски. Повернув голову, Николя заметил на вешалке пальто Ирины и, не раздеваясь, прошел в комнату. Обхватив руками плечи, она стояла лицом к окну и, услышав шаги, резко обернулась. По ее лицу скользнула улыбка.

– Знаешь, дорогая, – бодро проговорил он, приближаясь и будто продолжая прерванный мгновение назад разговор, – я только сейчас понял, почему ты так любишь подолгу стоять у окна…

Слегка наклонив голову, Ирина молча смотрела на него. Создавалось впечатление, будто она вовсе отказывается думать, все глубже уходя в угрюмое молчание.

– …все это оттого, что ты, любовь моя, в другой жизни была птицей… Редкой птицей, – добавил он. – А птицам непременно нужны небо и простор. Непременно. Сейчас, в человеческом обличии, ты мучаешься из-за того, что вынуждена находиться в замкнутом пространстве – в клетке, из которой хочешь вырваться, хотя, наверное, вовсе не уверена в том, что за ее пределами получишь больший простор. – Николя обнял ее. – Допускаю, что тебе не столь важен сам процесс полета, сколько его гипотетическая возможность. Только имей в виду, девочка, дверца твоей клетки всегда открыта. – Он прижал ее к себе, словно боясь, что она и вправду может улететь.

– Ты все еще хочешь поехать в Россию?

Ирина, всхлипнув, прильнула к его груди.

– Ну-ну-ну! Что такое? – Николя встряхнул ее за плечи. – Разве можно перед дорогой так раскисать? Соберись! А то передумаю и никуда не отпущу!

Она вскинула голову и вопросительно посмотрела на мужа.

– Что смотришь? – Николя изобразил веселость на лице. – Разве не ты просила меня организовать поездку? Вот, держи. – Он протянул ей большой голубой конверт. Отпрянув от мужа, Ирина схватила конверт и вытряхнула содержимое на стол. Паспорт… билеты на поезд… какие-то бумаги на английском языке, некоторые на бланках… Николя, с улыбкой глядя на нее, снял, наконец, пальто и небрежно бросил его на кресло.

– Смотри и запоминай… – он потянулся к бумагам. – Ты – сотрудница американского благотворительного фонда. Зовут тебя,– привыкай к этому имени, – Зинаида Блюмендорф. Вот здесь, на этом листе, твоя биография и необходимые сведения о фонде и его руководителях. Выучи и сожги, – он указал головой в сторону камина. – Дальше. Вот билет до Берлина, – он посмотрел на часы. – Поезд сегодня вечером в десять. В Берлине ты присоединишься к делегации Соцрабинтерна, – заметив немой вопрос в глазах жены, небрежно пояснил, – сокращение расшифровывается как Социалистический Рабочий Интернационал, создан года два-три назад в Гамбурге, впрочем, – он улыбнулся, глядя, как Ирина, тихонько опустившись на стул, положила руки на колени и, словно прилежная ученица, внимательно слушает его, – подробные сведения ты найдешь в этой справке. Далее – поездом -отправишься в Советский Союз. Надеюсь, ты помнишь, что именно так называется теперь твоя Россия. – Ирина слегка кивнула. – Билет до Москвы получишь уже вместе с другими членами делегации – продолжил Николя, – Постарайся управиться в несколько дней, не рискуй, когда все закончишь – скажись больной и уезжай. Вот так… – он внимательно посмотрел на нее. – Ну что, слово-то скажешь или так и будешь молчать, как золото? – перешел он на русский язык.

– Спасибо… – произнесла она так тихо, что Николя с трудом ее расслышал. – Спасибо… – Ирина поднялась со стула и приблизилась к мужу. – Я уже, право, и не надеялась.