Тело помнит все. Какую роль психологическая травма играет в жизни человека и какие техники помогают ее преодолеть

Вскоре я завел разговор с Альбертом Пессо, коренастым мужчиной за семьдесят, который раньше был танцором в танцевальной компании Марты Грэм. Сквозь его густые брови проступали доброта и уверенность. Он сообщил мне, что нашел способ кардинально изменить отношение людей со своей внутренней сущностью, своим соматическим «Я». Его энтузиазм был заразительным, однако я отнесся скептически и спросил, уверен ли он, что может изменить настройки миндалевидного тела. Совершенно не обеспокоенный тем фактом, что никто до сих пор формально не проверял его методику, он с уверенностью заверил, что действительно может это сделать.

Пессо собирался провести сеанс психомоторной терапии и предложил мне принять в нем участие. То, что я увидел, не было похоже ни на одно групповое занятие, на которых мне приходилось бывать прежде. Он сел на табурет напротив женщины по имени Нэнси, которую он называл «протагонистом», в то время как остальные участники расселись на подушках вокруг них. Затем он предложил Нэнси рассказать о том, что ее беспокоит, время от времени используя паузы в ее рассказе, чтобы «засвидетельствовать» ее наблюдения – например, «Свидетель видит, как вы падаете духом, когда рассказываете, как из вашей семьи ушел отец». Я был впечатлен тем, как внимательно он отслеживал малейшие изменения в положении ее тела, выражении лица, интонации голоса и взгляде, невербально выражающих ее эмоции (в психомоторной терапии это называется «микроотслеживанием»).

Каждый раз, когда Пессо делал «свидетельское заявление», лицо и тело Нэнси немного расслаблялись, словно ее успокаивало то, что ее слушали и воспринимали всерьез. Ее тихие комментарии, казалось, придавали ей смелости продолжать свой рассказ, копая все глубже. Когда Нэнси заплакала, Пессо заметил, что никто не должен выносить столько боли в одиночку, и предложил ей выбрать кого-нибудь, чтобы он сел рядом с ней (он называл такого человека «контактным лицом»). Нэнси кивнула и, внимательно осмотрев комнату, указала на женщину средних лет с добрым лицом. Пессо спросил у Нэнси, куда бы она хотела усадить контактное лицо. «Прямо сюда», – решительно сказала Нэнси, указывая на подушку справа от нее.

Я был восхищен увиденным. Люди обрабатывают информацию об относительном положении в пространстве в правом полушарии мозга, и наши исследования по нейровизуализации показали, что основные отпечатки травмы также находятся в правом полушарии (см. третью главу). Забота, неодобрение, безразличие – все это передается прежде всего через выражение лица, интонацию голоса и физические движения. Согласно нашим самым последним исследованиям, вплоть до девяносто процентов общения между людьми приходится на обрабатываемое правым полушарием невербальное взаимодействие (2), и именно на это, казалось, делался упор в методике Пессо. Сеанс продолжился, и я был потрясен тем, как присутствие контактного лица, казалось, помогает Нэнси справляться с болезненными переживаниями, которые она ворошила (3).

Самым же необычным, пожалуй, было то, как Пессо рисовал картину – или, как он это называл, «структуру» – прошлого протагониста. По мере того, как протагонист вел свое повествование, других участников просили играть роли важных людей в его жизни – таких как родители и другие члены семьи, – чтобы его внутренний мир начал приобретать форму в трехмерном пространстве.

Участников просили изображать идеальных родителей, которые обеспечивали поддержку, любовь и защиту, которой протагонисту так не хватало в важнейшие моменты жизни. Протагонист становился режиссером своей собственной пьесы, рисуя вокруг себя прошлое, которого у него никогда не было.

После проигрывания этих воображаемых сценариев люди испытывали явное физическое и эмоциональное облегчение. Неужели эта методика могла наложить отпечатки защищенности и комфорта рядом со следами ужаса и одиночества спустя десятилетия после того, как мозг и разум были трансформированы ими?

Заинтригованный многообещающей работой Пессо, я с радостью принял его приглашение посетить его фермерский домик на вершине холма на юге Нью-Гэмпшира. После обеда под тенью древнего дуба Альфред предложил мне пройти в его обитый красной вагонкой сарай, который он превратил в студию, чтобы провести сеанс по его методике. Я немало лет сам занимался с психотерапевтом, так что не ожидал каких-то серьезных откровений. Я был успешным профессионалом за сорок со своей собственной семьей, который воспринимал своих родителей как двух пожилых людей, пытавшихся провести достойную старость. Уж точно у меня и в мыслях не было, что они по-прежнему могут оказывать на меня какое-то значительное влияние.