Темная магия оставляет шрамы (СИ)

— Гормональный фон вас обоих в норме, — смотрит он на обоих супругов. — Дело в том, что ввиду вмешательства магии такого рода ваши шансы сильно уменьшились, — объясняет он.

Северус размыкает губы.

— Насколько сильно? — спрашивает он.

Август недолго молчит.

— Крайне сильно, — наконец отвечает он. — Но они есть, — снова смотрит врач им в глаза. — Мой вам совет в данном вопросе прост. Если позволите, я вам его дам.

Гермиона согласно кивает.

— Позволим, — не задумываясь, отвечает она за двоих.

— Отпустите ситуацию, — снова кладет руки на стол Август. — Не зацикливайтесь на ней, — переводит он взгляд на Гермиону, — миссис Снейп, особенно вы.

Гермиона чуть хмурится, но снова кивает.

— Все случится, когда вы не будете этого ожидать, — продолжает Август. — Может, завтра, может, через несколько месяцев, — он делает паузу, — или лет.

Северус чувствует, как напрягается Гермиона.

— Я не стану вводить вас в заблуждение, не стану давать пустых обещаний или зарекаться, — профессионально и откровенно признается он. — Темная магия — вещь серьезная. Ее следы остались глубоко внутри, и вы живете с ними, миссис Снейп, потому что по-другому просто никак.

Он недолго молчит.

— Поэтому я прошу вас прислушаться к моему совету, — заканчивает свою речь Август, — и просто жить дальше, потому что оно постучится к вам к двери, когда придет время.

Северус смотрит на Гермиону и чуть дергает уголком губ. У нее в глазах слезы блестят, но она все равно улыбается. Значит, у них все получится. Только придется подождать.

— Спасибо вам, мистер Сепсис.

Если Гермиона покидает больницу Святого Мунго со спокойным сердцем — ну, относительно спокойным, насколько это позволяет ситуация, — то Северус выходит с тяжелыми мыслями, потому что одна деталь не дает ему теперь покоя.

Они решают немного пройтись, потому что на территории Мунго трансгрессия запрещена, Гермиона берет Северуса под руку и дышит полной грудью. На ее губах играет улыбка. Она чувствует себя намного лучше.

— Почему ты не рассказывала мне? — слова срываются с языка сами, когда он замедляет шаг.

Северус просто не может промолчать. Гермиона останавливается следом и смотрит мужу в глаза. Он встревожен, поэтому улыбка постепенно стирается с ее губ. Она понимает, о чем он говорит.

— Это было давно, — не смотрит ему в глаза девушка, глядя куда-то в сторону.

Северус чуть морщится от солнца, но не отрывает от нее взгляда. Потянувшись вниз, мужчина касается ее левой руки, стараясь приподнять рукав синей блузки. Гермиона убирает руку, не позволяя ему это сделать.

Беспокойство в его глазах растет все сильнее. Только теперь следом появляется жесткость.

— Кто сделал это с тобой? — спрашивает он.

Гермиона знает, что может и не отвечать. Они оба не бороздят военное прошлое друг друга, живут лишь временем после него, но… Старые шрамы всегда ломит в непогоду.

Она убирает за ухо прядь волос, которую в третий раз выбивает ветер.

— Беллатриса Лестрейндж, — хмурится Гермиона, глядя себе под ноги. Имя неприятно царапает глотку. — Просто хотела кое-что узнать, — жмет она плечами.

Северус сжимает челюсти. От злости и досады жжет за ребрами грудной клетки. Сколько не убегай от прошлого, оно все равно дерет глотку с трибун даже в тот момент, когда ты пересекаешь линию будущего.

От злости начинают дрожать руки.

— Она пытала тебя? — Северус задает вопрос шепотом. Знает, что голос выдаст его состояние.

Гермиона снова морщится, рассматривая носы туфель, и качает головой. Она не хочет вспоминать об этом.

— Да ей просто нужно было понять…

— Она пытала тебя, — цедит он сквозь зубы, закрыв на мгновение глаза. Теперь это даже не вопрос.

Мерлин. Мерлин!

— Когда это случилось? — боль горит под кожей. Ему больно за нее так, словно это случилось только что, а не почти пятнадцать лет назад.

Гермиона просто хочет, чтобы эта тема была наконец закрыта. Она не думает об этом много лет. Да, это случилось. Была война, было больно и плохо. Но это было. Она давно переворачивает эту страницу своей жизни.

— Война была, Северус, — качает она головой. — Меня с ребятами тогда егеря поймали и доставили в Малфой-Мэнор и…

Она все смотрит на носы своих туфель, будто это самое интересное, что есть в мире, а после не выдерживает и прерывисто вздыхает. Не может она об этом говорить. И не хочет. Не хочет заново ковырять рубцы уродливых шрамов, украшающих ее руку на самом видном месте.

— Северус, послушай, — поднимает она взгляд.

Она замечает, как меняется выражение его лица. Как он старается выглядеть решительнее и спокойнее. Гермиона знает, что он делает это ради нее. Знает, что он не выскажет своей жалости, которую она терпеть в свой адрес не может, как и он.

— Родной, много лет прошло, — подходит она чуть ближе и опускает ладони ему на грудь. — Никто тогда не мог мне помочь, так должно было случиться, понимаешь? И оно уже случилось, — она словно пытается убедить не его, а себя. — Да, шансов теперь у нас меньше, но они есть, — старается улыбнуться она и смотрит в глаза Северусу.