Темная магия оставляет шрамы (СИ)

— Ладно, — снова произносит она их фирменную во всех отношениях фразу и приподнимается на носочки, оставляя на его губах короткий поцелуй.

Северус кивает, провожая ее взглядом, когда она идет к креслам, и направляется к стойке регистратуры.

Гермиона садится на свободное место и оставляет сумку рядом, опустив ногу на ногу. Девушка непроизвольно ежится, оглядываясь по сторонам. Она не просто не любит больницы. Она терпеть их не может, не переваривает всеми фибрами души.

Ей ничего не остается, кроме как смотреть по сторонам, чтобы не позволить страшным мыслям поглотить ее целиком и полностью. Недалеко от нее посапывает пожилой волшебник, опустив белесую голову с редкими волосами себе на грудь.

Молодая медсестра помогает держать открытую дверь, пока медбрат катит в соседнее помещение большую тележку, сплошь заставленную медикаментами. В углу коридора у самой стены сидит женщина с усталыми глазами.

Гермиона понимает, что она за кем-то наблюдает. Девушка старается понять, куда она смотрит, поэтому оборачивается. В трех метрах от нее возле стойки регистратуры стоит пластмассовый детский столик бледно-желтого цвета, возле которого, едва удерживая равновесие, стоит ребенок.

Это мальчишка, Гермиона понимает это по голубому комбинезону, одна бретелька которого упала у карапуза с плеча. Ему больше года, но меньше двух, это точно. Мальчик сосредоточено перемещает на спирали бусины, не сводя взгляда с предмета своего внимания. Крохотная пухлая рука сжимает алый куб.

Гермиона склоняет голову, наблюдая за тем, как он старается довести дело до конца. У него плохо получается, но мальчик не сдается. И Гермиона радуется, почти подпрыгнув на месте, когда бусина наконец добирается до финальной точки.

Мальчишка сияет улыбкой, обернувшись к матери, и та улыбается ему в ответ широко и открыто, прихлопывая в ладоши. Усталость в ее глазах испаряется почти моментально. От женщины исходит свет. Гермиона чувствует, как от этого сжимается сердце.

— Нас примут сегодня, — врывается в ее сознание голос Северуса.

Гермиона вздрагивает и поднимает взгляд.

— Можем идти на процедуры, нас ожидают, — протягивает он Гермионе папку с документами. — Результаты тоже скажут сегодня, — он делает паузу, — на общем диалоге с врачом.

Девушка кивает, поднимаясь с места. Он берет ее за руку, мягко сжимая пальцы. Они с Северусом какое-то время просто стоят рядом и смотрят друг другу в глаза. Снова разговаривают друг с другом, не размыкая губ.

Ее взгляд означает: я боюсь, Мерлин, я так чудовищно боюсь.

Его взгляд означает: я рядом. Что бы ни случилось, я буду рядом.

Медсестра открывает им двери, когда они проходят в длинный белоснежный коридор.

Гермиона толком не знает всех этих процедур. Кровь на анализ сдавать не боится, но жуть как не любит прием у гинеколога, пусть сейчас все намного проще и менее противно, учитывая грамотную комбинацию из процедур, совмещающих в себе магию и современную медицину.

Выдержав полтора часа обхода, она почти с облегчением выдыхает, передавая заполненные листы дежурной медсестре, которая просит ее ожидать итогового приема в течение получаса в фойе. Гермиона отмечает, что крыло для состоятельных волшебников почти пустует.

Это радует. Людей Гермиона не любит. Чем меньше на глаза попадаются, тем лучше.

Долго сидеть на одном месте не получается, грызут мысли. Гермиона вскакивает на ноги. Выбрав в автомате с растворимым кофе блеклое подобие на обычный черный кофе с сухим молоком, девушка опускает руки в карманы брюк и смотрит на свое отражение в табло автомата.

Она заканчивает раньше Северуса, и одинокое ожидание ее совсем не радует. Чтобы занять свои руки, Гермиона сразу заказывает второй напиток для Северуса. Толком не видит, куда нажимает, но заказывает.

Древний автомат снова издает непонятные звуки, начиная готовить заказ.

— Привет, — мягко касается ее слуха знакомый голос, и тревога отступает.

Гермиона сразу расслабляется и облегченно выдыхает, когда его тепло окутывает ее спину, а родная ладонь ложится по неизменной привычке на талию. Она накрывает его руку своей.

— Ты же не любишь это пойло из автомата, — ухмыляется он, опустив подбородок на ее плечо.

Гермиона издает смешок.

— Терпеть не могу, — соглашается она, слегка покачиваясь в его руках. — Просто тут тишина слишком громкая, не хотела оставаться наедине с собой.

Забрав стакан за кромки верха, Гермиона передает его Северусу, разворачиваясь в его руках. Мужчина хмурит брови.

— Что это? — спрашивает он.

— Понятия не имею, — честно признает она, покачав головой. — Я даже не смотрела, куда нажимала.

Северус ухмыляется, принимая из ее рук стакан. Гермиона берет свой, и они оба садятся в кресла ожидания, хотя оба терпеть не могут это слово. Ожидание. Оно страшнее всего. Лампочки под потолком звенят, пахнет дешевым кофе, Гермиона слышит, как в ушах шумит кровь.

Она сглатывает.

— Это, видимо, чай, — заполняет пустоту в фойе Северус своим голосом.

И Гермиона ему благодарна. Чай. Можно поговорить о чае. О дрянном чае из автомата. Все лучше, чем позволять тревоге пожирать тебя изнутри.