Темная муза

Трехмиллионнофранковая жена была лишь одним из нескольких эпизодов, которые поместили выходки Вилье в ту же категорию, куда попадает омар Нерваля. Среди прочих — выдвижение своей кандидатуры на вакантный греческий трон в 1863 году, частые исчезновения и в равной степени эксцентричные возвращения в Париж после нескольких недель отсутствия, оккультные уединения в аббатстве Солесм, его пристрастие к украшению своей плохо сидящей и поношенной одежды хвастливыми геральдическими знаками, необходимость занимать подходящий костюм для аристократических вечеров, куда его продолжали приглашать в то время, когда он почти умирал от голода, едва не состоявшаяся дуэль, когда некий второсортный писатель очернил его имя в дешёвой мелодраме. Первые тридцать лет своей жизни Вилье жил в относительном комфорте, перемещаясь между высшим обществом и художественной богемой — аристократ среди поэтов и vice versoК Его дядя, поселившийся в Париже, когда Вилье было около двадцати лет, финансировал издание его сборника «Первые стихи», который вышел в 1859 году. Публикация книги прошла почти незамеченной, но Вилье, по крайней мере, представил себя Парижским литературным кругам, среде, в которой он пребывал до конца своей жизни. У него появились друзья, Бодлер, как упоминалось, а также Катулл Мендес и Жан Маррас. К шестидесятым годам девятнадцатого века ²⁵ oil был признан такими литераторами, как Готье, Леконт де Лиль, Теодор Банвиль, Флобер и Малларме. Все они считали Вилье исключительной личностью и гениальным писателем, но широкой публике он был по-прежнему неинтересен. В 1862 году Вилье опубликовал первый том своего философского романа 4Изида», известного также как «Вильгель де Стралли» и «Пролегомены». Как и слишком многие другие работы Вилье, роман остался незаконченным. Подобно Кольриджу и Де Куинси, Вилье имел привычку рассказывать замечательные сюжеты в кафе, а потом его охватывала скука от мысли записать рассказанное на бумаге. Другие, те, кто слушал, часто делали это к своей выгоде и убытку для Вилье. (Он был, как свидетельствовали все, замечательным актером, его сатирические чтения, в которых он изображал персонаж Трибулу Бономе, как правило, вызывали шквал восторга.)

К этому времени Вилье увлекся смесью католицизма, гегельянства и оккультизма, которая стала его литературным и философским мировоззрением. Он читал мистические новеллы Бальзака, некоторое время был последователем Элифаса Леви, а благодаря дружбе с Бодлером познакомился с идеями сатанизма и герметической темой соотношений. Гегель, кажется, был плохим компаньоном для мистических влияний, но можно вспомнить, что одним из самых мощных, хотя мало известных, источников вдохновения для Гегелевской диалектики были творения Якоба Бёме. Вилье почерпнул из этих источников не какую-либо особую идею — объем прочитанного часто превышал его способность воспринимать, — в первую очередь он впитал дух глубокого идеализма, отрицание буржуазного материализма, прогресса, науки и здравого смысла: даже в отношении физического мира. Как отмечает его переводчик Роберт Мартин Адамс, Вилье «прогуливался по оживленной улице, как человек с другой планеты» [39]. Он был созданием из «другого пространства», ангелом, упавшим на землю. «Иди за пределы» было семейным девизом, и Вилье принимал его очень близко к сердцу. Как он писал в «Акселе», он жил «за пределами этикета»; только его хорошие манеры и аристократическое воспитание заставляли его вообще оставаться в этом мире.

Взглянув на жизнь Вилье, понимаешь, что принцип noblese oblige²⁵ давал ему очень слабую поддержку. К семидесятым ²⁶ годам столетия финансовая поддержка дяди прекратилась, и Вилье' отправился в путешествие в преисподнюю, беспрецедентное даже по стандартам Бодлера и Нерваля. Следующие двадцать лет он мерз из-за отсутствия одежды, голодал из-за отсутствия еды и не спал из-за отсутствия комнаты. Он копался в мусорных ящиках и выпрашивал поношенное тряпьё. Он брался за самую унизительную работу, но только в крайнем случае. За шестьдесят франков в месяц он был партнером для тренировок в гимнастическом зале, где ему приходилось получать массу тумаков, чтобы заработать свои гроши. Он работал вместе с продавцом змеиного масла, изображая калеку, который излечивается, проглотив лекарство. Одну зиму он спал на стройке, где однажды утром его разбудил ботинок сторожа, пинавший его в лицо. Рассказывают, что он писал свой оккультный фантастический роман «Ева Завтра» (в которой изображен Томас Эдисон как изобретатель-розенкрейцер создающий искусственную женщину) на голом полу убогой комнаты — мебель пришлось заложить в ломбарде. Он часто исчезал, а его исчезновения были признаком того, что его дела шли ещё хуже. Аристократ в нем не желал, чтобы окружающие видели его в периоды наиболее плачевного упадка. После его смерти от рака и нищеты в 1889 году, когда его друга Малларме спросили о жизни Вилье, он ответил: «Его жизнь? Я ищу нечто, что соотносится с этим выражением: на самом деле и в обычном смысле этого слова, жил ли он?»