Темная сторона неба

Я пересказал ему историю с обтекателем, и он оказался первым человеком, поверившим в нее. Но его занимали другие мысли. Он достал пачку телеграмм и помахал ими.

— У нас неприятности, Джек.

Он передал мне телеграммы. Их было пять, и все они пришли от Хаузера, и во всех содержался один и тот же вопрос: что мы делаем и есть ли у нас доход.

— Я не посмел отвечать на них, — с озабоченностью в глазах объяснял он. — Я не знал, что сказать. А тут ещё из греческой полиции разыскивают тебя.

Микиса убили.

— Про Микиса я слышал. Но надо бы послать телеграмму нашему другу Хаузеру.

— А что сказать?

— Что застряли в пустыне, магнето забарахлило. Что мы его подремонтировали и снова в Триполи. Продолжаем заниматься новыми поломками. Что любим и целуем, вот и все.

— А что, именно это и случилось?

— Близко к этому. Ты посылай и поставь мое имя.

Он задумчиво посмотрел в стол.

— Не нравится мне это, Джек. Не хочется говорить, но я очень хотел бы знать, чем ты занимался это время.

Я сделал большой глоток виски.

— Послушай, Тони, — обратился я к нему. — Почему ты не сделал того, что я тебе предлагал в Афинах? Мол, боли в животе, несколько дней отдыха. Я хочу побыть следующие пару дней в Триполи и чтобы «Дак» был со мной. Так что почему бы тебе не заболеть и не знать, что происходит?

Он по-прежнему не отрывал глаз от стола.

— Я просто не могу сделать этого, Джек, — произнес он тихо, натянуто. — В конце концов, мы оба получаем деньги у Хаузера и мы не можем вот так… — Он махнул рукой и жалобно посмотрел на меня.

Тут он был прав, но неправ был я, здорово неправ, что стал признавать это. Я допил виски и просигналил бармену.

— О'кей, — сказал я. — Во всяком случае, сегодня лететь уже поздно. И мы вообще не можем лететь, пока я не проверю двигатели, а ты этого не можешь. Так что полежи и отдохни. Выпей ещё виски.

Роджерс покачал головой.

— Пойду пошлю телеграмму.

Он быстро ушел и на ужин не вернулся.

Я мечтал о хорошем бифштексе, но я забыл, где нахожусь. В Триполи едят телятину. Не хочешь телятины — значит вообще не ешь. Но мы народ непривередливый, я съел бы и шеф-повара, посыпанного мелко протертым метрдотелем.

Мне подали суп, каннеллони,[15] эскалоп по-милански, лед, сыр и кофе. Официант предложил коньяк, и в момент, когда я отказался от предложения на основании предыдущего опыта знакомства с ливийским коньяком, дверь хлопнула и на пороге появился Хертер. Он стал просеивать взглядом посетителей. Наконец ему попался я, и он решительным шагом направился ко мне.

Я сказал официанту:

— Strega, per favore.[16] — И приятно улыбнулся Хертеру.

— Где вы пропадали? — на весь зал обратился ко мне Хертер.

Я поднял руку.

— Не обсуждайте дела со своими клиентами так громко. Сядьте, выпейте, расскажите, что вы делаете в Триполи.

Он сел, наклонился ко мне и спросил резким шепотом:

— Мы ищем вас.

— Это очень умно с вашей стороны. Но зачем?

— Затем, что у вас кое-какая собственность его превосходительства. Что вы с ней сделали?

— У вас есть какие-нибудь доказательства? — ласково поинтересовался я.

Официант принес мне «стрегу», а Хертер в это время тихо кипел. Когда официант удалился, он сказал:

— Мы знаем, что это у вас. А теперь скажите мне…

— Если в моих руках окажется собственность наваба, — заверил я Хертера, — я верну её. Если я буду убежден, что это его собственность. Не будете ли вы так любезны передать это навабу?

Этого он не ожидал. Он посмотрел на меня подозрительно, затем сказал:

— Я передам это его превосходительству. Будьте в отеле, я вам позвоню.

И вышел из бара. Официант несколько насмешливо поклонился ему, а потом стал ловить дверь, чтобы она не хлопнула, но поздно.

Я допил «стрегу», расписался на счете и медленно вышел из бара. Визит Хертера означал, что я втянут в этот вихрь. А я-то, прежде чем снова проявлять свой жесткий нрав, собирался провести тихий вечер. Да, тут надо подумать.

Сокровищам будет, вероятно, спокойнее в бензобаке, чем в любом месте вне его. Пара пригоршней камешков не займет много места в 170-галлонном баке. Надо только быть уверенным в том, что они будут на месте, когда ты придешь туда с куском гнутой проволоки и начнешь выуживать их. Во всяком случае, службы аэропорта не дадут копаться в моем самолете кому-то еще.

В баре не было ни Кена, ни Роджерса. О Роджерсе я не беспокоился: он сидит где-нибудь и думает о пользе приобретения лицензии механика или мучится угрызениями совести. Но, прежде чем разговаривать с навабом, я хотел бы повидаться с Кеном.

Я узнал, что в нашей гостинице Кен не останавливался, и попросил вызвать мне такси. Мне нашли ещё один «крайслер». Одним из излишеств, которые позволил себе отель, был сквер перед фасадом — тридцать ярдов пальм и кустов с подъездом для автомашин в форме полумесяца. Но подъезд для машин они делали до того, как столкнулись с проблемой приобретения 20-футовых «крайслеров», которые не вписывались в изгиб. Стало быть, если ты заказал «крайслер», то надо было вначале сделать небольшую прогулку.