Темная волна. Лучшее 2

На лежанке сидела обнаженная девушка, кожу покрывали багровые разводы, светлые волосы сосульками свисали на лицо, от запаха железа перехватывало дыхание, пол тонул в крови, девушка поджимала ноги, чтобы не касаться стылой жижи. На подрагивающем животе татуировка – ловец сновидений с пойманными кошмарами, мертвецы тянули тощие руки из переплетенных веревок, лиловые перышки застыли над левым бедром.

Кир подошел, присел на корточки, стараясь не светить ей в лицо, боясь того, что может увидеть, позвал:

– Гера.

Она приподняла голову, казалось, что движение причиняет ей ужасную боль, но ран на ее теле не было.

– Где ты был? – голос был сухим и отстраненным.

– Плутал по туннелям, убил овчарку-мутанта, не скучал. – Кир пытался шутить, волна облегчения пробежала по телу.

– Пастырь ушел искать Матушку. Он сдох, но я его вытащила. – Она зевнула, облокотилась спиной о стену, кровь засохла на ее коже бурыми потеками.

Кир оглянулся по сторонам, густые тени, присутствия которых он раньше не замечал, метнулись в стороны от луча фонаря.

– Ты их пугаешь, выключи.

Он не послушал. Снова посветил на девушку и замер, глядя на ее тень, на несколько ее теней. Изломанные, угловатые, они метались из стороны в сторону, пытаясь оторваться от ее тела, тонкими, как иглы, нитями впивались в камень в попытках подтянуться, освободиться, широкими лентами льнули к углам и меняли формы. Человеческие силуэты превращались в животных, рогатые, вытянутые морды сменялись профилями шакалов, и все они беспрестанно шевелились, ползли, тянулись, кидались друг на друга, но освободиться не могли.

– У нее больше, она сильнее, питается теми, кто замурован в кельях на пятом ярусе, но это ненадолго, – сказала Гера, потянувшись, тени задергались в лихорадке, улыбка пробежала по ее губам. – Ты должен присоединиться к Пастырю, искать тех, кто выжил, приводить сюда и убивать, чем больше они заберут жизней, – она кивком показала на тени, – тем сильнее я стану.

– Что он с тобой сделали?

– Не он, Кир, я. Это была моя идея, привязать к себе уже высвобожденные последователями Матушки тени, Пастырь лишь нашел демона, сохранившего частичку тьмы из подземного города, где жили первые христиане, и поместил вот сюда, – Гера приложила липкую ладонь к низу живота.

В туннеле послышались шаги, Кир поднялся, приготовил нож и осветил вход в келью. Из темноты выскользнул Гром, на плече он нес мужчину без сознания, его одежда пропиталась кровью.

– Кир! – радостно завопил он. – Я думал тебе крышка, нас там неслабо прижали, но мы этих сук достали. Гера достала.

Гром подтащил мужика к каменной койке, на которой сидела Гера, скинул тело на пол и перерезал горло. Сектант открыл глаза, бестолково огляделся по сторонам, потянулся к ране, но тени, скользившие по стенам, кинулись к нему, впиваясь сотканными из мрака когтями в плоть, отрывая кровоточащие куски и поглощая.

Кир попятился прочь, облокотился о стену, желудок свело и его вырвало желчью.

Гера рассмеялась.

– Не зря мать говорила: не ешь при мужике, с которым трахаешься.

Когда от тела не осталось ни кусочка, тени вернулись на стены, продолжив бег по кругу.

– Идем, – сказал Гром, – надо сделать аборт этой злоебучей Матушке.

«Какой аборт?» – чуть не спросил Кир, но вспомнил про замурованные кельи. Все было лучше, чем оставаться с Герой в ожидании очередной трапезы.

Идти пришлось недалеко. Туннель вел вниз в просторную пещеру с десятком замурованных келий. Запах мертвечины сшибал с ног. Под ногами валялись разбитые камни и куски цемента. Гром не заморачивался, пробивал дыру в кладке и шел к следующей гробнице. Два окровавленных тела лежало у выхода из пещеры, что стало с третьим последователем Матушки, рискнувшим остановить Грома, Кир видел сам. Он посветил фонарем в первую келью, на полу в позе зародыша лежала женщина, прижимая к груди скелет ребенка, целуя мертвыми губами крошечные косточки.

«Не целовала. Обгладывала, – подумал Кир. – Господи!»

Имя Бога было таким естественным и правильным, что он сначала и не понял, что призвал Создателя, а не Дьявола, которому клялся служить.

Всё это неправильно, все громкие слова Пастыря о свободе от морали, убийства, злость.

Что он здесь делает? Зачем он с волками? Не только же ради Геры. Или только?

Мыслей было слишком много, но времени на раздумья ему не дали.

Гром окрикнул откуда-то из полутьмы:

– Эй, здесь живая.

* * *

Вика очнулась от грохота, голова болела, каждый удар лома по камням отдавался в ней раскатом грома. Горло саднило, хотелось пить. Мысли путались, сплетались в утыканные шипами клубки и катались по стенкам черепа. Ей снились горящие дома и тела, с которых от жара сползала кожа. Кровь, запекавшаяся на обугливающихся досках, и Матушка, бродившая среди пламени, прижимая к груди икону Богородицы, завернутую в черный платок.

Отодвинувшись от тела мужа, Вика встала с койки и, вытянув руки, осторожно пошла на звук, слепо шаря в темноте в поисках стены.