Темная волна. Лучшее 2

На картине была изображена женщина. Половину ее лика скрывал темный сургуч, стекавший по впалым щекам бурыми слезами, видно было только губы, кроваво-красные, приоткрытые в жестокой улыбке. Багровое одеяние плотно облегало фигуру, с четко выписанными округлыми формами. Под тканью, обтягивающей большие груди, были прорисованы торчащие соски. Но женщина, нарисованная на картине, источала не сладострастие, а ненависть и силу. По ее рукам с раскрытыми ладонями ползали мухи. У босых ног, пронзенных терновыми шипами, растекалась лужа цвета киновари. Тугие капли падали в лужу с одеяния. На заднем плане торчали кресты с распятыми на них римскими легионерами, корчащимися в муках. Вокруг крестов стояли святые с нимбами из мух, кружащих вокруг голов, и показывали пальцами на римлян.

– Это не Святая Дева, – прошептала Юля и перекрестилась.

Ей было все равно, что подумает столичная гостья. От картины тянуло злом, и от такого зла она знала только два средства – молитва и крестное знамение.

– Нет, это моя прабабка Мария Валерьяновна Афанасьева, – ответил Юра, – потребовавшая написать ее в образе Кровавой Марии, покровительницы матерей.

– А Семен Павлович прав: язычество, – промурлыкала графиня. – Юрий Андреевич, идемте, а то Юленька сейчас чувств лишится.

Юля оперлась рукой о стену, перед глазами все плыло. Ей казалось, что в туннелях, образованных зеркалами, мелькают странные тени, подсматривают за ней, следят. Снова подступила дурнота.

– Адопись, – прошептала она сухими губами.

– Нет, – раздался голос у нее за спиной.

– Адописные иконы те, что под ликами святых прячут изображение дьявола, а эта женщина сама и есть дьявол.

Отец Сергий стоял у входа в комнату, не переступая порога, с гневом глядя на картину.

– Сожгите ее, Юрий Андреевич. Добра она не принесет.

* * *

Полегчало Юле, только когда гости разъехались. Последней в лакированную коляску грациозно вспорхнула графиня, пожав на прощание Юре руку.

В спальне горничная Зиночка трещала без умолку, помогая Юле раздеваться, – про миллионщика купца Вахрушина, про Игнатия Илларионовича, предводителя дворянства, страшного и злого, как черт, и, конечно же, про графиню.

Юля не слушала, погрузившись в мрачные мысли: то думала о том, как счастливо улыбался Юра, беседуя с Ильяной Павловной, то вспоминала греховную картину и крестилась.

Когда Зиночка ушла, Юля еще долго сидела у туалетного столика и смотрела в зеркало. Что-то было не так, вроде вот ее лицо, бледное и осунувшееся, за спиной – ярко освещенная комната, красные георгины в вазе у окна, но отражение дрожало и колебалось, будто пряталось за ним что-то.

Понять, что не так, Юля не успела, в комнату вошел Юра с заговорщическим видом.

– Знаешь, а ведь мы обряд так и не закончили.

Юля непонимающе посмотрела на супруга.

– Не похоронили мух.

Юля вспомнила о гробике, который Юра забрал у крестьянок, и впрямь, гробик так и стоял в лодке, она споткнулась о него, когда из нее выбиралась.

– Пойдем.

– Сейчас?

Было уже глубоко за полночь, ее пошатывало от усталости, но она вспоминала графиню, та точно пошла бы, и не остановили бы ее ни усталость, ни предрассудки.

– Хорошо.

Юра заботливо накинул ей на плечи шаль и помог подняться.

По небу скользили тучи, то открывая, то закрывая луну, надкушенную умирающим летом. Река отражала небо, как зеркало.

Юра нес в одной руке закрытый гробик, другой придерживал Юлю. Они спустились к небольшой деревянной пристани. На берегу высился лодочный сарай, за ним чуть поодаль стояла баня. На противоположном берегу шуршал камыш. Пейзаж напоминал колдовской вечер в Малороссии, не хватало только зеленоволосых русалок в белых рубахах.

Юля поежилась от холода, пробравшегося под легкую ткань. Она ждала, что Юра кинет гробик в воду и они вернутся домой, но супруг протянул гробик ей.

– Это женское дело, – сказал супруг серьезно, даже с некоей странной торжественностью, – так у Кровавой Марии просят защиты для себя и ребенка.

Помедлив, Юля все же взяла гробик, внутри зашелестели трупики мух и звякнули осколки зеркал. Бог с ним, лишь бы покончить со всем быстрее. Юля подошла к краю пристани и бросила гробик в воду, разбив вдребезги отражение неполной луны. Гробик покачался на поверхности и резко ушел под воду.

Стоило супругам вернуться в дом, как поднялся сильный ветер. Набежали тучи и ночную тишь разорвал раскат грома. Хлынул дождь.

Юля провалилась в тяжелый сон, невзирая на буйство стихий.