Темное солнце

Я пересек городское кладбище и дошел до странной горы с очертаниями лежащего льва. Казалось, Сфинкс не удивился моему возвращению. Он строго оглядел меня, а затем дал право приблизиться. Я погладил его, и тогда добрый зверь позволил мне свернуться клубком между своими лапами. Там, изнуренный, разбитый, с ноющими суставами, неспособный сосредоточиться на одной мысли – столько их билось в моем мозгу, – я уснул.

* * *

Меня внезапно разбудил бледный свет зари. Еще тусклое небо затягивало вялой белизной. Я перевернулся на спину. На вершине Сфинкса устроился дикий гусь; словно иероглиф из плоти и перьев, он выписывал на монументе что-то, чего я не мог расшифровать.

Поднявшись на ноги, я ощутил чье-то присутствие. Справа, присев на лапу Сфинкса, за мной наблюдала чудесная девочка.

Я протер глаза, встряхнулся, ущипнул себя, чтобы убедиться, что не сплю. Мои движения позабавили ее.

– Все-таки!

– Что?

– Ты вернулся.

Как это возможно? Какими судьбами я оказался здесь спустя тридцать лет, перед этой девочкой, которая не повзрослела?

– Ты ждала меня? – воскликнул я.

Она поколебалась, хотела было ответить, снова спохватилась, резво спрыгнула с лапы и забралась на небольшую дюну.

– Пошли! – схватив меня за руку, звонким голосом приказала она.

Дикий гусь тяжело взлетел к берегам Нила. Его резкий пронзительный гогот слышался, пока не заглох вдали.

Я шел за девочкой через болота и поля, не задавая вопросов и понимая, что в ответ получу лишь молчание или недомолвки – ничего, что дало бы мне хоть какое-то объяснение. Я соглашался двигаться в полнейшей тайне; более того, я ей вверялся. Часто удобнее не понимать, чем понимать; так можно вновь обрести детскую наивность, доверительную близость к загадкам.

Наш путь был долгим и привел нас к полуострову, образованному излучиной реки. На нем расположился храм Исиды. Хотя доступ туда был запрещен всем, кроме жрецов, сторожа позволили нам переступить порог. Эта сцена показалась мне одновременно естественной и ненормальной; странная, она источала аромат очевидности.

Мы проникли в пышное пространство храма, врата которого обрамляли диоритовые коршуны, эти царственные хищники, а над узкими оконцами то тут, то там возвышались расписные коровьи рога.

– Мама! – позвала девочка. Какая-то женщина высунула голову наружу. – Мама, я привела его, – радостно крикнула девочка.

Женщина, улыбаясь, подошла ко мне:

– Невероятно, Ноам, ты не изменился.

Неспособный узнать ее, я пробормотал:

– Ты меня знаешь?..

– Мы с тобой уже разговаривали.

– Когда?

– Дважды. Один раз на рассвете, а второй – ночью. Ты что, не помнишь?

Я в смущении опустил голову:

– Нет.

Она не упрекнула меня за забывчивость и указала на девчушку:

– Что скажешь о моей дочери?

Я перевел взгляд с одной на другую и начал прозревать часть тайны. Она догадалась, о чем я думаю, и кивнула:

– Да, это я была между лапами Сфинкса. И я же – возле Древа Жизни. Вот ведь путешествие! До сих пор помню, как страдала морской болезнью, когда плыла в Дильмун…

Все развивалось так стремительно, что я оцепенел. Женщина и девочка добродушно смотрели на меня. Выйдя из ступора, я спросил:

– Для чего вы привели меня сюда?

Они переглянулись. Опустив веки, мать позволила малышке проинформировать меня. Девчушка поместилась передо мной, руки в боки.

– Мы привели тебя сюда, чтобы ты мог повидать верховную жрицу богини Исиды.

Ее слова ничего для меня не прояснили. Какая у меня могла быть необходимость нанести визит верховной жрице? Впрочем, а ей-то какой интерес?

В этот момент за моей спиной раздался голос:

– Ну наконец-то, Ноам, вот и ты!

Я резко развернулся.

Нура… Нура раскрывала мне свои объятия…

Не раздумывая, я бросился к ней и принялся страстно ее целовать.

В храме тотчас поднялся ропот. Прибежали трясущиеся от волнения жрицы. Их шокировал наш поцелуй? Сейчас нас забросают камнями? Какая разница! Я чувствовал себя свободным, пьяным от счастья и неприкосновенным.

Жрицы толпой окружили нас. И вдруг разнеслась давно ожидаемая весть:

– Фараон умер!

Хлынули потоки слез, поскольку в Египте ни одно событие не могло сравниться со смертью фараона.

– Горе! Горе! Горе!

Нура попыталась прервать наш поцелуй, но я ей помешал. Мне было безразлично, что происходит вокруг, я только хотел, чтобы она принадлежала мне одному. Она в шутку запротестовала, потом осторожно высвободилась из моих объятий и потащила меня вон из круга.

– Успеем, Ноам.

– Я так счастлив.

– Я тоже. Но прежде предоставь верховной жрице Исиды немного свободы. Все духовенство должно позаботиться о фараоне.

Нура ни на мгновение не покидала меня. Сделавшись верховной жрицей Исиды, она непрестанно следила за моими передвижениями с помощью своей сети лазутчиц. В критические моменты, предвидя, что я могу заблудиться, Нура посылала чудесную девочку – мать, а затем дочь, – чтобы помочь мне избежать ошибок. Именно она содействовала моему счастью с Мерет, спасла ее от смерти, вызволив из узилища, и поддержала мою любовь к Моисею.