Темнотвари

Но всё, что предстаёт его глазам – ещё пустяки по сравнению с тем, что приходится выносить ушам, ведь у всего здесь свой звук: грохот, гогот, крик, хлопок, лай, звон, стук, плач, гром, ржанье, рыганье, хрюканье и гулкие шаги животных и людей – бегущих, ковыляющих, семенящих, топающих. Разумеется, Йоунас может сузить своё поле зрения, идя в затылок за преподобным Паульми Гвюдмюндом и вперив взгляд ему в спину, – и как раз так он и делает, несмотря на неоднократные жалобы сына, что отец наступает ему на пятки, – но закрыться от шума он не может. Не может зажать уши, ведь обе его руки заняты. В одной он держит коробку с одеждой их с сыном провожатого – студента с юга Исландии, который, в обмен на то, что они побудут для него носильщиками, обещал проводить их до сносного постоялого двора, – а в другой руке несёт длинный ящик, достигающий ему от кулака до лодыжки. Нет, чтоб заглушить шум большого города, ему надо было бы залить уши воском!

Йоунас Паульмасон Учёный – один из тех, кого фортуна без устали вращает на своём колесе. Не успевает он причалить в надёжной гавани – как ему снова приходится пускаться в путь по бурным волнам, причём всегда на более утлом судне, чем то, на котором он приплыл. Отец с сыном устроились на постоялом дворе «Sommerfuglen»[27], который Йоунас прозвал «Пуночка» – вестница лета в его жизни – жильё, которое пристало добрым малым, свидетельство того, что Провидение собирается погладить их с преподобным Паульми Гвюдмюндом мягкой лапкой. И отдых на этом постоялом дворе был ему так приятен по сравнению с житьём на острове Гютльбьяртнарэй и качкой на корабле, что в первые недели он не показывал носа за порог, а дни напролёт лежал в постели, читая по складам новое издание басен Эзопа. Да и городской шум он так слышал меньше. А преподобный Паульми Гвюдмюнд, напротив, носился по всему городу, хлопоча об устройстве тех дел, что были целью этой поездки: добиться решения короля об отмене их приговоров. Он заходил к тем своим землякам, которых считал дружественно настроенными к себе и отцу, и выслушивал от них советы о том, как лучше донести свою просьбу до короля, – ведь чтобы расшевелить судей на Альтинге Исландии и заставить их изменить мнение, нужен по меньшей мере рукописный лист с печатью от самого его величества Кристиана IV. Но в его добыче удача ему не улыбалась. А ещё преподобный Паульми Гвюдмюндссон выяснил, что за отъездом его и отца из Исландии стояла группа учёных, им надоели расспросы Оле Ворма об этом Йоунасе Учёном, который, как был убеждён датский профессор, обладал важными знаниями старинного рунического алфавита. В течение шести лет они отвечали ему примерно одно и то же: что о жизни этого Йоунаса известно мало, он вечно в бегах от властей, он осуждён и заражает своими несчастьями всех, кто только приблизится к нему. Но в конце концов, когда доктор Вормеус устроил так, чтоб высший совет Копенгагенского университета рассмотрел дело Йоунаса и, если потребуется, его сына, – исландские коллеги больше не могли пренебрегать просьбами своего брата в науках и личного друга короля и собрали складчину на поездку для Йоунаса. Они послали с ним и преподобного Паульми Гвюдмюнда в надежде, что эта семейка баламутов больше не вернётся в Исландию.