Темные архивы. Загадочная история книг, обернутых в человеческую кожу

Пергаментные обложки расширяются и деформируются при высокой влажности или, наоборот, сжимаются, в то время как кожаные книги более приспособлены к стоянию на полках.

Казалось вероятным, что то, что Хью называл дублением, на самом деле было лишь первым шагом процесса консервации мочой и вскоре после этого он отправил кожу кожевнику, чтобы закончить работу, или, возможно, сделал все сам. Учитывая склонность врача делать заметки в своих книгах о датах создания и процессах, применяемых для их изготовления, думаю, что если бы он сам дубил кожу, то упомянул бы, например, какое растение использовал в качестве танина. Хотя в истории есть знаменитые переплетчики книг – некоторые даже подписывали свои работы, – имена кожевников не часто записывались. Я подозреваю, что большинство врачей, которые создавали антроподермические книги, делали только первый шаг, временно сохраняя кожу – вероятно, в моче, легко доступной в больницах, где они работали, – прежде чем отправить их профессионалу, который завершал работу. В результате полученную высушенную и прочную кожу, скорее всего, Хью и хранил десятилетиями – а вовсе не влажный материал.

Теперь, когда у меня были представления о том, как подготавливается такая кожа, я была более чем ошеломлена той отстраненностью, которая была присуща Хью. Как он чувствовал себя отстраненным от пациентов в больнице Блокли, как мало он, должно быть, думал о Линч как о человеке, чтобы суметь сделать из нее переплет для любимых книг. Даже если он отдавал замоченную кожу для дубления кому-то другому, это было чрезвычайно ужасным.

Тем не менее после нескольких часов общения с Джесси Мейером на кожевенном заводе я обнаружила, что мне стало намного комфортнее находиться в одном помещении со всеми мертвыми частями животных. Я даже не осознавала, как так получилось. Как ответственный журналист, я почувствовала необходимость проверить историю с плавающими козлиными яичками. Мейер посмеялся над этим вопросом и подтвердил, что да, это довольно распространенное явление. Он сказал мне, что все их шкуры сделаны из кожи животных, убитых для изготовления продуктов питания, и что мясники перерезают им глотки, пока они еще живы, чтобы убедиться, что сердце выкачает из организма как можно больше крови. Скопившаяся в теле кровь может повлиять на шкуру. Он начал изображать, как снимают шкуры, подчеркивая важность сделать это, когда животное только что умерло, прежде чем наступит трупное окоченение. Часто половые органы остаются со шкурой, когда ее отправляют на кожевенный завод. А еще Джесси рассказал о том, что наткнулся на какие-то странствующие яички или пенис, «который кажется большим, толстым куском ригатони[22]». Я не могла удержаться от смеха, представив эту отвратительную картину. «Это то, что у меня в стальном барабане внизу. Я восстанавливаю влагу в этих телячьих шкурах, а теперь мне нужно пойти вымыть их и начать очищать, – сказал Мейер, смотря на часы. – Вы можете побыть здесь и посмотреть, но мне нужно надеть сапоги и позаботиться об этом».

Есть предположение, что врачи для создания антроподермических книг хранили кожу в моче, прежде чем отправлять специалистам.

Я попрощалась, вытерла кеды о траву снаружи и запрыгнула обратно в машину, радуясь, что снова могу дышать полной грудью. Но запах преследовал меня. Я проехала несколько кварталов до кофейни и поняла, что липкие подошвы были пропитаны этим жирным Mountain Dew и вонью, которая сопровождала меня. Никогда не смогу объяснить арендодателю, как я запятнала автомобиль этой зловонной слизью. Я сняла обувь, вышла из машины и бросила кеды прямо в мусорное ведро. К счастью, у меня была запасная пара сандалий.

Во время долгой дороги в Филадельфию мои мысли о докторе Хью смешивались с глубокой признательностью к ремеслу и людям, которые занимались изготовлением книг ручной работы, увядающему кустарному производству и незаменимым знаниям, исчезающим вместе со всем этим. Я также подумала о ригатони и козлиных яичках и задалась вопросом: где во мне была та девушка, которая 12 лет была веганом по этическим соображениям и которая сейчас занималась всем этим на кожевенном заводе? Если я могла так быстро и легко утратить чувствительность к животной крови, почему меня так удивляло, что врач, ежедневно видящий ужасы во время вскрытия трупов в XIX веке, мог потерять человечность?

Когда звуки в радиорекламе сменились знакомыми голосами с филадельфийским акцентом, слушая который я выросла, мне в голову пришел вопрос, не начнут ли люди в Колледже врачей Филадельфии уставать от моих визитов. На этот раз я хотела вернуться к творчеству женщины-писательницы, умершей более 400 лет назад, книгу которой Хью предпочел переплести в кожу Мэри Линч.